Я некоторое время подумывал тебе написать. Не хочу размазывать сопли по поводу произошедшего, а лишь желаю, чтобы тот, кто был когда-то моим другом, узнал некоторые обстоятельства, которые и привели к событиям, о которых я никогда не буду жалеть, и не намерен платить за них цену, которую назначает приговор. А тебе я решил написать потому, что ты как никто другой близок к криминологии, и поэтому твои осуждения не будут лежать столь тяжким бременем на совести по сравнению с другими людьми, которые никогда не смогут понять моего преступления, потому что сами никогда даже не мыслили о подобном. Мне почти ничего не известно о полиции, но достаточно лишь заметить, что раз вы ведете войну с преступностью, вы зачастую очень гуманны в отношении нарушителей закона.
Потому предлагаю, без, как я уже сказал, окунания в сантименты или попыток себя оправдать, изложить (очень кратко) последовательность событий, которые привели к трагедии, произошедшей в моем кабинете, и дать объяснение (думаю, более для некоторых офицеров под твоим руководством) тому, как же мне удалось избежать обнаружения в день смерти бедного Хаттона и, наконец, сбежать из Эксбриджа.
Р. Л. Стивенсон в «Странном деле доктора Джекила и мистера Хайда» вполне мог выкинуть слово «странный» из заголовка, потому что раздвоение личности в наши дни явление довольно распространенное. У большинства людей внутри сидят две противоположности, а теологическая доктрина о первородном грехе, ведущем вечную борьбу с праведностью, была и будет верна в любую эпоху в своем биологическом аспекте. Возможно это к счастью, что в человеке обычно доминирует одно начало, но вот доктор Джекил заметно не отличается по силе от мистера Хайда.
Так что полагаю, что и я — одно из исключений. Ты знал меня как степенного университетского дона, но мне помимо этого в жизни была отведена еще одна роль, которую удалось раскрыть вашему проницательному сержанту-детективу.
Все дело в проблемах с деньгами. Я играл на бирже, и часто неудачно. Премий и скудного жалованья за мои книжные труды не хватало, чтобы покрыть потери. Я не буду никого утруждать и грузить деталями моего знакомства с мужчиной и женщиной, которые научили меня делать деньги без особых усилий, — думаю, их можно назвать «мошенниками». У них были связи с агентами, которые снабжали очень ценными и дорогими европейскими предметами искусства недобросовестных американских коллекционеров, чья непреодолимая тяга к этим вещам заставляла держать их в тайне.
Эти двое сами по себе были ворами чужих вещей. Мужчину поймали, и он поплатился за содеянное. Тюрьма. После его жена сделала мне несколько интересных предложений, делая упор на то, что мое положение в обществе давало мне преимущество брать чужие вещи, и причем самые ценные без каких-либо потенциальных подозрений на мой счет со стороны окружающих.
И я не удержался. Началось все с уормингхемского молитвенника в библиотеке Максхэма. Однажды я просто вышел из читального зала с молитвенником в моем портфеле, и вскоре обзавелся кругленькой суммой денег. Далее — этрусская ваза из музея Брендона. Результат тот же.
Но все же мне пришлось стать очень осторожным, потому что если я собирался продолжать свою «карьеру», то нужно научиться ни в коем случае не допускать даже малейшей возможности быть застуканным на месте преступления или на сделке с посредником. Однажды во время отпуска мне случилось встретить своего друга-священника, который сменил пару элементов своего повседневного одеяния на более легкие и надел солнечные очки, но я не узнал его даже вблизи и не понимал, кто это, пока он задорно не представился мне в том виде, к которому я привык. И я решил попробовать сделать то же самое, только в обратную сторону: переодеться в священника-очкарика. Носить под боком основные элементы одежды (свернутую шляпу, воротничок и очки) было нетрудно. Остальное было за обычным темно-серым костюмом.
Перевоплощение стало еще потому успешным, что было обыкновенным для местности. Эксбридж буквально кишит подобными пасторами, многие из которых периодически захаживали ко мне в гости. Так что, когда того требовала ситуация, я мог теперь спокойно уходить из колледжа и возвращаться незамеченным. Я мог спокойно ездить в Лондон сбывать краденные вещи, никому при этом не открывая свою личность.
