Наконец премьер-министр поставил вопрос на голосование: считает ли кабинет целесообразным принять законопроект министра внутренних дел? Кабинет согласился.
— Хорошо, — заключил председательствующий. — На этом закончим.
Министр внутренних дел едва слышно простонал. Все повернулись к нему. Его лицо побелело, и он облокотился о стол.
— О’Каллаган, что с вами? — забеспокоился министр связи. — Вы больны?
— Все в порядке. Почувствовал боль, но она тут же прошла.
— Бренди? — предложил премьер-министр и потянулся к колокольчику.
— Воды, — прошептал сэр Дерек. — Простой воды. — Когда воду принесли, он жадно выпил ее и вытер лицо. — Теперь лучше. Прошу прощения.
В него вглядывались озабоченно и тревожно. Лорд-канцлер неуверенно топтался рядом. Остальные смотрели с беспомощностью и страхом, как на внезапно заболевшего человека.
— Должен перед вами извиниться, — произнес министр внутренних дел. — В последнее время я пару раз испытывал подобные приступы. Вероятно, аппендицит. Надо будет показаться врачу. Чертовски неприятное дело. Отношусь к подобным визитам как любой другой и хочу по возможности оттянуть до тех времен, пока не решится мой вопрос. — Он распрямился в кресле, а затем медленно встал. — Можно считать, что все согласовано?
— Да, да. Не лучше ли вам полежать? — предложил премьер-министр.
— Спасибо. Пожалуй, поеду домой. Не мог бы кто-нибудь сказать моему шоферу?
О’Каллаган повернулся к двери. Министр связи сделал жест, словно хотел взять его за руку. Сэр Дерек благодарно кивнул, но вышел самостоятельно. В вестибюле секретарь, взяв у лакея пальто министра, помог ему одеться.
— Проводить вас до машины, сэр Дерек? — спросил он.
— Не надо, дружок. Мне уже лучше. — Он попрощался с премьером и ушел один.
— Выглядит больным, — раздраженно заметил премьер-министр. — Остается надеяться, что это не серьезно.
— Было бы жутко неудобно, — поморщился министр связи и поспешно добавил: — Бедняга О’Каллаган.
В машине министр внутренних дел тоскливо посмотрел в окно. Они свернули с Даунинг-стрит на Уайт-холл, был промозглый, ветреный вечер. Замерзшие лица прохожих, их безрадостно-тусклая, грязно-коричневая одежда не радовала взгляда. Люди шли, опустив головы под порывами ветра. В стекло машины судорожно бились мелкие капельки дождя. Сэр Дерек подумал, уж не в самом ли деле он серьезно болен? Им овладело уныние. Как бы не умереть от этих приступов, причиняющих ему такие страдания. Его смерть избавила бы анархистов и уголовный розыск от множества неприятностей. И его, кстати, тоже. Неужели ему есть какое-то дело до этого законопроекта и интриг людей, стремящихся реформировать британское правительство? Он ощущал лишь вялое безразличие и нежелание что-либо предпринимать. Видимо, он действительно болен.
На Конститьюшн-Хилл машина попала в пробку. Сбоку к ним приблизилось такси. Министр разглядел внутри пассажира, но больше ничего. Таксист несколько раз покосился на водителя О’Каллагана и что-то крикнул. Тот грубовато ответил. У О’Каллагана возникло ощущение, будто пассажир такси пристально смотрит в его окно. За ним следили. В последнее время у него много раз возникало это чувство. Он вспомнил тревогу премьер-министра, и стало даже забавно. Дернул за шнурок, и салон автомобиля осветила лампа. Возникла мрачная мысль: «Пусть как следует разглядят, пока я жив».
К его удивлению, салон такси тоже, словно в ответ, осветилось. Министр, загородившись от света рукой, вгляделся в проем окна. Единственным пассажиром такси оказался мужчина в смокинге. Он сидел, опираясь ладонями на рукоять трости. Слегка сдвинутая набок шелковая шляпа позволяла разглядеть четко очерченный, привлекательный профиль: интеллигентное холеное лицо с прямым носом, строгой линией рта и темными глазами. Мужчина не повернул головы, и пока сэр Дерек О’Каллаган пытался его рассмотреть, вереницы машин двинулись вперед, и такси осталось позади.
«Этого человека я знаю», — с удивлением подумал министр. Он старался вспомнить, но это требовало слишком много усилий. И министр оставил попытки. Через несколько минут шофер подъехал к его дому на Кэтрин-стрит и открыл дверцу автомобиля. Министр медленно вышел и с трудом одолел ступени. Дворецкий впустил его внутрь. Сэр Дерек еще оставался в холле, когда к нему по лестнице спустилась жена. Он молча смотрел на нее.
