— А ножевые раны?
Лаудербек в замешательстве поскреб затылок.
— Тут дело посложнее… Судья лежал на ковре. Вероятно, он упал на живот, лицом вниз. Рейнольдс говорит, одного удара молотком хватило, чтобы его убить. С другой стороны, раны на груди — достаточно глубоки, чтобы кончик ножа достал до сердца.
— Может, его сначала оглушили?
— Наверняка. Зачем лупить молотком покойника?
— Думаете, разумнее сначала разнести череп, а потом колоть труп ножом? Все это как-то не очень вяжется.
— А по мне, — заявил Прин, — убийца держал судью за шею. Видите, воротник разорван и скручен, галстук развязан…
— Тоже не исключено. Может быть, убийца ударил несколько раз молотком, а потом схватил судью за горло и начал резать.
— Чем? Молотком?
— Он мог отшвырнуть молоток и выхватить из кармана кинжал или скальпель, а другой рукой в это время держал жертву за горло.
— Гм… гм… — недоверчиво хмыкнул я.
— А почему бы и нет? — спросил Лаудербек.
— Попробуйте-ка одной рукой удержать на ногах труп или человека, потерявшего сознание. А ведь Робинсон весил больше восьмидесяти килограммов!
— Видишь? — сказал капитан шурину. — Я же тебе говорил, что это невозможно.
— Нет, возможно! — уперся Прин. — По-другому все равно быть не могло.
— Ну, ладно, допустим, все именно так и было, — продолжал Лаудербек. — Убийца несколько раз ударил судью ножом, поддерживая его на весу, потом сделал шаг назад, и жертва ничком рухнула на ковер. Убийца склонился над ней и нанес три удара в спину. Годится?
— Гм… не очень.
С террасы вышли санитары с носилками.
— Мы еще не закончили, — сказал капитан. — Погодите несколько минут.
Санитары уселись на ступеньках крыльца, а Лаудербек напряженно вглядывался в мертвое тело.
— Может, Робинсона ударили в спину, когда он еще сидел за столом? — предположил я.
— Тогда он упал бы на бювар головой вперед. Нет, судья встал и увидел убийцу.
— Вы уверены?
Капитан нагнулся и с трудом перевернул труп.
— Поглядите: этот человек явно увидел что-то жуткое.
На окровавленном лице с вылезшими из орбит глазами застыло выражение беспредельного ужаса.
— Да, вы правы.
— Глядя на него, я еще вот о чем подумал… но нет, это чистое безумие!
— Что именно?
— Так, одна мыслишка… смахивает на рассуждения моего шурина — красиво, но неправдоподобно.
Но Прин и не думал сдаваться.
— Разве Рейнольдс не говорил, что удары наносились сверху вниз? Стало быть, убийца высокого роста… и достаточно силен… во всяком случае, чтобы…
— …поддержать на весу судью! — расхохотался я.
Прин пожал плечами и замолчал. Лаудербек подозвал санитаров, и те вынесли труп.
Я присел на краешек стола и закурил.
— У меня тоже есть кое-какие соображения. Сначала судью ударили молотком. Он упал лицом вниз. Убийца склонился и трижды вонзил ему нож в спину, потом перевернул жертву, желая убедиться, что все кончено. Тогда-то он на всякий случай и нанес еще несколько ударов в грудь.
— А воротник? — спросил Прин.
— Судья, должно быть, закричал. Чтобы заставить несчастного умолкнуть, убийца вцепился ему в горло и тут же стукнул молотком.
— Именно так я себе это и представлял, — согласился Лаудербек. — Но этого упрямца ничем не убедишь. — Он задумчиво почесал подбородок. — Все это очень напоминает мне кое-что. Молоток. Нож. Остервенение убийцы. Удары, нанесенные в грудь и спину. Их число. И все же… все же это невозможно! Он не мог совершить этого убийства.
— Вы о ком? Кто не мог убить судью?
— Мясник Мэджи…
Дверь холла отворилась, и вошел Эндрю Робинсон. За ним семенил высокий и тощий Джонас Хэтфилд. Его и без того длинное узкое лицо вытянулось от страха. Евангелист был одет в черный лоснящийся редингот и черные бесформенные брюки. Войдя, он окинул комнату испытующим взглядом, пытаясь понять, что его ждет.
— А вот и Джонас Хэтфилд, Лаудербек, — бесстрастным тоном произнес Робинсон, словно имел в виду неодушевленный предмет, а не живого человека.
Хэтфилд затравленно смотрел на присутствующих.
— Давайте сядем, — предложил Лаудербек. — Этот человек сообщит нам более точные сведения.
Он сел в кресло у стола, мы с Прином устроились на диване, а Эндрю оседлал стул, облокотился на спинку и опустил подбородок на скрещенные руки. Хэтфилд долго переводил взгляд с одного пустого стула на другой и никак не мог решиться.
