Искренне ваша
Стелла Роуд (миссис), в девичестве Гластон
Мисс Бримли некоторое время сидела за столом неподвижно, разглядывая гриф в верхнем углу письма — изящно отпечатанный синим адрес: «Графство Дорсет, школа Карн, Норт-Филдз». В момент шока и растерянности в голову пришла и потом долго вертелась фраза: «Ценность разведывательных данных зависит от их источника». Это была любимая сентенция Джона Лэндсбери. Пока не выяснена достоверность источника, ты не можешь знать, насколько ценна полученная информация. Да, так он и говорил: «Мы здесь не разыгрываем из себя демократов. Информацию без рода и племени мы и на порог не пустим». А она пыталась шутить: «Верно, Джон, но иногда даже самый благородный род должен иметь основателя».
Но Стеллу Роуд нельзя было считать неизвестным источником информации. Теперь она все вспомнила. Девочка из семьи Гластонов. Девушка, о чьей свадьбе сообщала ее газета. Победительница летнего конкурса кулинаров. Дочка Сэмюэла Гластона из Брэнксома. На нее в досье мисс Бримли даже была заведена карточка.
Она резко встала из-за стола с письмом в руке и подошла к окну, штора на котором была не задернута. Это было современное окно с рамой из гнутого белого металла. Странно, подумала мисс Бримли, что на этом подоконнике у нее никогда ничего не росло. Она выглянула наружу — слегка склонившаяся вперед легкая фигурка в обрамлении окна, окруженного с внешней стороны туманом — смогом, который стал желтоватым, пропитавшись краденым светом лондонских улиц. Сами уличные фонари далеко внизу она видела смутно. Они казались бледными и тусклыми. Внезапно ей отчаянно захотелось свежего воздуха, и она с несвойственной для себя порывистостью дернула за ручку, широко распахнув окно. В комнату ворвался холод, злой всплеск городского шума, да и туман не заставил себя долго ждать. Гул транспортного потока казался таким равномерным, что на секунду померещилось, будто снаружи работает какой-то огромный механизм. Затем сквозь рев моторов она услышала выкрики уличных продавцов газет. Голоса их напоминали крики чаек перед штормом. Какое-то время спустя мисс Бримли даже начала различать внизу их фигуры — неподвижных стражей среди потока теней толпы.
Это могло оказаться правдой. Вот в чем заключалась вечная проблема. Всю войну им приходилось вести непрерывный поиск, потому что информация могла оказаться правдивой. Данные невозможно было принимать на веру, не накопив предварительно определенного объема точных знаний, которые послужили бы отправной точкой. Ей вспомнились первые донесения из Франции по поводу так называемых летающих бомб. Это представлялось не более чем дикими слухами, обывательскими сказками о бетонных взлетных полосах, которые якобы строили в глуши лесов. Необходима была устойчивость к любым псевдосенсациям, легковерности не могло быть места. Да, но что, если это была правда? Что, если это и сейчас правда? Тогда уже через день мальчишки внизу будут выкрикивать другие заголовки, а Стелла Роуд, урожденная Гластон, окажется мертва. И если это так, если существовала хотя бы малейшая вероятность, что муж замыслил убить эту женщину, значит, она, Эйлса Бримли, обязана была сделать все от нее зависевшее, чтобы предотвратить убийство. Кроме того, если кто-то и был вправе ожидать от нее помощи, то именно Стелла Гластон: сначала ее дед, а потом и отец были подписчиками «Вестника», а пять лет назад, когда Стелла выходила замуж, мисс Бримли лично черкнула пару строк по этому поводу в колонку новостей. Ежегодно Гластоны присылали ей на Рождество поздравительные открытки. Они вообще могли считаться одними из первых подписчиков газеты…
У окна было холодно, но она не отходила от него, зачарованная смутными фигурами внизу, прихотливой игрой теней в тумане, то сходившихся, то расходившихся в сумрачном свете казавшихся совершенно бесполезными фонарей. Она начала воображать убийцу в виде одной из таких теней в толкотне тротуара с черными отверстиями вместо глаз. От таких мыслей ей самой стало страшно и понадобилась помощь.
Но не от полиции. Слишком рано. Если бы Стелла Роуд могла рассчитывать на полицейских, она уже обратилась бы к ним сама. Почему она этого не сделала? Потому что все еще любила мужа? Из страха быть принятой за умалишенную? Потому что голос инстинкта еще нигде и никогда не считался доказательством? Полиции нужны факты. А фактом в таком деле мог послужить только труп. Неужели нужно дождаться, чтобы дошло до этого?
