— В чем дело? — спросил я, вскакивая с кровати. Его ответ прозвучал просто, но те два слова, которые он произнес, были насыщены переживаниями.
— Это случилось.
— Что? — воскликнул я. — Вы хотите сказать… Но ведь двадцать пятое только началось.
— Это произошло ночью… Или, точнее, ранним утром.
Пока я вставал и торопливо одевался, Пуаро вкратце пересказал мне то, что ему сообщили по телефону.
— В Бексхилле на берегу обнаружено тело молодой девушки. В ней опознали Элизабет Барнард, официантку одного из кафе, которая жила со своими родителями в недавно построенном домике. По заключению врача, смерть наступила между половиной двенадцатого и часом ночи.
— Они уверены, что это то самое убийство? — спросил я, торопливо намыливая щеки.
— Под телом найден справочник “Эй-би-си”, открытый на Бексхилле.
Я содрогнулся.
— Это чудовищно!
— Faites attention[27], Гастингс. Не хватало только еще одной трагедии у меня в квартире!
Я раздраженно стер кровь с подбородка.
— Каков план наших действий?
— За нами вот-вот заедет машина. Я принесу вам сюда чашку кофе, чтобы не задержаться с отъездом.
Двадцать минут спустя мы неслись в полицейской машине через Темзу по дороге из Лондона.
С нами был инспектор Кроум, присутствовавший на совещании и официально назначенный расследовать дело.
Кроум был полицейским совсем иного типа, чем Джепп. Совсем еще молодой, он был молчалив и высокомерен. Хорошо образованный и начитанный, он, на мой взгляд, был чересчур самодоволен. Недавно ему удалось распутать серию убийств, в которых жертвами были дети; он терпеливо выследил преступника, который сидел теперь в Бродмуре[28].
Кроум, очевидно, был подходящим человеком для того, чтобы расследовать это дело, но мне казалось, что он сам слишком хорошо это сознает. С Пуаро он обращался чуть свысока и снисходил к нему, как молодой человек к старичку, а беседу вел в самодовольной манере выпускника привилегированной школы.
— У меня состоялась длинная беседа с доктором Томпсоном, — сказал Кроум. — Доктор очень интересуется “цепными” или “серийными” преступлениями. Такие преступления — продукт особым образом искаженного сознания. Я не специалист и, конечно, не могу вникнуть в детали, какими они представляются с медицинской точки зрения. Он кашлянул.
— Собственно.., в моем последнем деле.., не знаю, читали ли вы о нем.., в деле Мейбл Хомер, школьницы из Максвслл-Хилла.., убийца Кеппер оказался необыкновенным субъектом. До чего трудно было доказать его виновность! А ведь это было уже третье его убийство! На вид нормальный — вроде нас с вами. Но теперь есть разные тесты, лингвистические ловушки, знаете ли, последнее слово науки, в ваши времена такого не было. Раз уж человек себя выдал — он у вас в руках! Он знает, что вы знаете, нервы не выдерживают, и он начинает выдавать себя направо и налево.
— Это иногда случалось и в мои времена, — заметил Пуаро.
Инспектор Кроум взглянул на него и любезно кивнул:
— Вот как?
Некоторое время все мы молчали. Когда мы проезжали Нью-Кросс, Кроум сказал:
— Если у вас есть вопросы по нашему делу, я к вашим услугам.
— У вас, я полагаю, нет описания убитой девушки?
— Ей было двадцать три года. Она работала официанткой в кафе “Рыжий кот”…
— Pas са.[29] Я хотел узнать, была ли она хороша собой.
— Об этом у меня сведений нет, — с холодком произнес инспектор Кроум, словно хотел сказать: “Уж эти мне иностранцы! Все одним миром мазаны!”
В глазах Пуаро зажегся веселый огонек.
— Вам это не кажется важным? Однако pour une femme [для женщины (фр.) это играет большую роль. Часто внешность определяет ее судьбу!
Инспектор Кроум и здесь прибег к своей излюбленной формуле.
— Вот как? — вежливо спросил он. Снова наступило молчание.
Лишь когда мы подъехали к Севеноукс, Пуаро снова начал разговор:
— Вас информировали, как и чем была удушена девушка?
Инспектор Кроум коротко ответил:
— Девушку удушили ее собственным поясом, плотным вязаным поясом.
Глаза Пуаро широко открылись.
— Ага! — сказал он. — Наконец-то у нас есть вполне определенная информация. Это ведь кое о чем говорит, не правда ли?
— Я пока не видел этого пояса, — холодно произнес инспектор Кроум.
