— Я не полечу, — повторила я, — и ты тоже.
Она воззрилась на меня, не веря своим ушам. В лице ее что-то мелькнуло, что-то столь ужасное, что я вжалась в кресло. Это выражение ее глаз, я знала, видел Артур Хестон, перед тем как она задушила его стеклом автомобильной дверцы; видел и Оуэн, прежде чем холодные зубья сенных вил вонзились ему в живот. Это было выражение неумолимой жестокости и ярости. Жилистая рука Эсси метнулась к корзинке и выхватила пистолет.
— Не говори глупостей! Ты полетишь как миленькая. Нам надо спешить.
С огнестрельным оружием шутки плохи, особенно с таким, которое только что убило человека. Да и любым другим. Если вас не убедит взведенный курок и не знающее жалости темное круглое отверстие дула, направленное вам прямо в лицо, то это сделает один вид человека, держащего оружие в руке. Я пошла к сараю.
Эсси действительно не теряла времени даром. Большая плетеная гондола лежала набоку на узкой травянистой площадке между сараем и верхней границей прилива. Сосуды с пропаном были уложены на место. Огромный нейлоновый «рукав» лежал тут же в сложенном виде, его нужно было теперь развернуть.
— Начинай расстилать, Маргарет, а я пока прицеплю гондолу. — Настроение Эсси менялось с сумасшедшей скоростью — от ярости она переходила к веселью. Сейчас она была похожа на прежнюю Эсси, какой она была в прошлом году, когда мы с ней готовились к полету в Пенсильванию, в долину Брендивайн.
Я механически начала расстилать большой желто-зелено-голубой «рукав» по берегу, в направлении траулера «Джанет Би».
— Маргарет!
Я подняла голову. Эсси зловеще улыбалась.
— Ты ведь не сваляешь дурака, не попытаешься сбежать?
Я ничего не ответила. Корзинка Эсси висела на ее плече, крышка была откинута. Нас разделяло расстояние в пятьдесят футов, но мне не хватило духу испытать на себе меткость ее руки.
Усадьбу «Пебблз» со всех сторон окружали заросли лавра, винной ягоды, бирючины. Отсюда вели только два пути — к водоему Нашаквитса-Понд и на узкую грязную подъездную дорожку, идущую от Саут-роуд. Если бы я попыталась бежать, она поймала бы меня запросто. Я была в западне.
Небо на севере было темнее обычного, там и сям вспыхивали зигзаги молний. Воздух стал неподвижным, каким он бывает перед грозой. Птицы замолкли. Я продолжала разворачивать аэростат, стараясь не думать, каково будет оказаться в небе в такое время.
— Хватит. Иди сюда!
Я стояла на пляже, рядом с траулером. Нарастающий прилив негромко рокотал позади корпуса судна. Расправив последнюю нейлоновую складку, я беспомощно огляделась вокруг в поисках чего-нибудь острого — разбитой раковины, что ли, с помощью которой можно было проделать дыру в нейлоне, чтобы аэростат нельзя было надуть. Но мне ничего не попалось под руку.
Эсси позвала меня снова. Она прикрепила большую круглую заслонку из нержавеющей стали снизу рукава при помощи двух изогнутых стальных штырей, торчащих из рамы гондолы.
— Иди сюда! — снова крикнула она мне.
С моря долетел легкий ветерок, и опять все стихло. Я подошла к ней.
— Эсси, это безумие! Посмотри на небо.
Не обращая внимания на мои слова, она зажгла горелки для нагревания воздуха. Они дружно загудели.
— Видишь, как они удивлены! — воскликнула Эсси. — Никогда еще ни один аэростат не поднимался в воздух прямо с берега. — В ее голосе слышалось ликование: она, будто неразумный ребенок, бросала вызов всем правилам.
Нагретый воздух устремился в рукав, и в считанные секунды тот раздулся до размеров большой, во всю ширину пляжа, сардельки. Еще немного, и аэростат зашевелился, задвигался с шуршанием по гальке. Эсси привязала якорную веревку, спускающуюся из гондолы, к железному кольцу, вделанному в старый гранитный столб; гондолу протащило немного вперед, и веревка натянулась. Эсси положила в гондолу синий рюкзак и велела мне залезать.
— Быстрее, Маргарет! Пошевеливайся!
Я стояла на месте, тупо глядя прямо перед собой. Этого нельзя допустить, просто нельзя! Страшный сон становился все страшнее, а я никак не могла проснуться. Вот сейчас я войду в корзину, Эсси отпустит веревку — и аэростат взметнется вверх, прямо в надвигающийся шторм…
