– А что, крутой парень этот Дюран?
– Вы его не знаете?
– Среди моих знакомых Дюранов нет.
– И вас не удивляет такой анонимный вклад?
– Я не ломаю себе голову над чудесами, я их принимаю.
– К сожалению, полиция в чудеса не верит, тем более, когда они повторяются. Вчера ваш отец, сегодня вы. По-моему, это слишком. Попрошу вас явиться ко мне в кабинет завтра в десять часов.
– Чтобы там и остаться?
– Кто знает.
На бульваре Альбини Плишанкур сказал:
– Возможно, мы имеем дело с групповым преступлением.
– Что вы под этим подразумеваете?
– То, что они сговорились убрать дядю Жерома, чтобы как-то выпутаться из передряги, в которую угодили. Не удивлюсь, если завтра какой-нибудь незнакомец подарит деньги Гюнье. Круг замыкается, и мы их на чем-нибудь да поймаем.
Они проделали несколько шагов в тишине, потом Леон остановился:
– Шеф, я волнуюсь за Дебору. Нападение на Монику, убийство метрдотеля… Я боюсь за нее.
– И что вы предлагаете?
– После обеда я хочу вернуться на виллу.
– Поступайте, как подсказывает вам чувство.
Дебора задремала на стуле в офисе. Она валилась с ног от усталости и не могла дождаться часа, когда Нантье пойдут спать, чтобы и она, наконец, могла лечь. Поскольку Моника отсутствовала, подавать ужин пришлось ей, и она неплохо с этим справилась, к тому же у хозяев и так забот было предостаточно, чтобы они стали обращать внимание на ее мелкие погрешности. После ужина девушка подала кофе в гостиной и ждала, когда Генриетта Нантье поднимется из-за стола и отпустит прислугу. Переживания, вызванные нападением на Монику, события последних тяжелых дней, дебют в качестве официантки совершенно расстроили Деборе нервы.
Наконец раздался звонок. Девушка поспешила в гостиную. Мадам Нантье, зевая, сказала:
– Можете убрать, Дебора, и вы свободны.
– Хорошо, мадам.
Генриетта встала, ее примеру последовал Жорж, за ним все остальные. Пока они традиционно желали друг другу спокойной ночи, Дебора наклонилась к сервировочному столику, чтобы собрать чашки, и взгляд ее задержался на странном пятне. Вдруг ее осенило, что перед ней не что иное, как кусочек красного бархата; она замерла, потом медленно выпрямилась, и взгляд ее встретился с чужим, пронизывающим взглядом. Девушка знала теперь, кто был изображен на фотографии, которую хотели уничтожить. Руки ее задрожали, она чуть не уронила чашку. Ей казалось, что хозяева никогда не разойдутся. Наконец они ушли, но Дебора ухитрилась выйти вместе с ними. Она не хотела оставаться одна в этом доме, где ее парализовал страх.
Дебора не могла рассказать об увиденном Агате. Кухарка была слишком простодушна, чтобы поверить. Однако от нее не ускользнуло, что Дебора нервничает, и она подумала, что девушка просто очень устала.
– Ладно, дитя мое, пойду спать. С каким удовольствием я отдохну как следует!
– Нет!
– Но что с вами?
– Не уходите пока!
– Почему?
– Я боюсь.
– Но чего?
– Убийцы.
– Но зачем ему вы, сами подумайте?
– Есть зачем, мадам Агата…
– И зачем же?
– Он знает, что я знаю, кто он.
– Вы переутомились, детка.
– Нет, нет! Я уверена!
– Тогда нужно предупредить полицию.
– Мне страшно одной идти в холл.
Агата Вьельвинь сжала рукоятку кухонного ножа.
– Ну что ж! Пойдем вместе, и первый, кто попытается на нас напасть, очень об этом пожалеет. Обещаю вам!
Они потихоньку открыли дверь и проскользнули в холл. Дебора схватила телефонную трубку… Но провод был перерезан. Дебора пробормотала:
– Вы видите, преступник догадался, что я захочу позвонить.
– О Господи!
Они вернулись в офис и заперлись изнутри на ключ. У кухарки тоже потихоньку начинали сдавать нервы. Она заговорила почти шепотом, как будто преступник находился где-то рядом.
– Что будем делать?
– Я пойду в полицию.
– Но…
– Мы не можем дольше тут оставаться. Я выйду через черный ход, и как только окажусь на бульваре Альбини, бояться будет нечего. Сделаем вид, что работаем, а через несколько минут погасим свет и хлопнем дверью так, чтобы можно было подумать, будто вы пошли спать, а я в это время убегу.
Агата одобрила план своей молодой подруги. Они оставались еще минут двадцать на кухне, передвигая с места на место посуду, затем выключили свет и хлопнули дверью, выходящей в холл, оставаясь при этом внутри. Затем Дебора как можно тише вышла в сад. Она прислонилась к стене и застыла, напряженно вслушиваясь и пытаясь уловить в ночном ветре эхо приближающейся опасности. Но сколько она ни напрягала слух, слышно ничего не было. И тогда, собравшись с духом, она устремилась к воротам. Она уже приблизилась к ним, когда кто-то преградил ей дорогу.
