– Сволочь! – с ожесточением произнес тот, глядя прямо в глаза Второву.
– Кто? – растерялся Полярник, не ожидавший столь резкой оценки.
– Старпом Кукин. Отказался выбросить белый флаг. Мы сдаемся неприятелю – так я решил.
Тут только Второв догадался, что Иоганн Яковлевич Бурмистров безнадежно пьян.
– 7 –
Трехкомнатную каюту класса супер-люкс на верхней палубе занимал банкир Флюгов со своим семейством – благоверной супругой и юной наследницей-дочерью. Соседствовал с ними в точно таких же шикарных апартаментах Дима Дивов, эстрадный соловей. Пути-дорожки четверки пересекались самым замысловатым образом. Разобраться в их взаимоотношениях можно было, только накачавшись самым скверным и вонючим самогоном. В женоподобного поп-кумира была безумно влюблена прелестная молодая куколка, которая проскальзывала по ночам в его спальню; сам он являлся любовником её ревнивой матери; банкир же порою обладал им почти на законных основаниях, финансируя его музыкальные программы. И все они не могли поделить его между собой в равных долях. Потому и постоянно дулись друг на друга и ссорились. Димочка от этого особенно не страдала, разумно полагая, что его хватит на всех. В дальнейшем он подумывал развестись со своей негритянской джаз-певицей, после чего жениться и выйти замуж за все семейство Флюговых. Закон о групповых браках, кстати, уже лоббировался "голубыми"депутатами.
Сейчас все четверо сидели в гостиной банкира и резались в подкидного дурака.
– Ваша карта бита, Август Соломонович, – прощебетал Дивов, покрывая вольта королем. – Чего-то вы расслабились.
– У папочки всегда болит голова после шампанского, – сказала заботливая дочка.
– Не хмурься, Авгюша, – добавила супруга. – Это всего лишь игра. Как и вся наша жизнь. Здесь продул, там – надул.
– Что за намеки? – взорвался отчего-то банкир. – Просто у меня неприятности. А я-то думал, что оставил все заботы за бортом парохода! У меня кость застряла в горле.
– Какая кость? Сегодня мы не ели ничего рыбного. Врача, надо срочно вызвать вертолетом врача! – заговорили все разом.
– Идиоты, – процедил сквозь зубы Флюгов. – Я говорю иносказательно. Кто-то вздумал меня шантажировать. Вот, глядите. Эту записку я обнаружил сегодня утром под дверью.
Он вытащил из кармана листок бумаги и бросил на стол. Первой схватила супруга. Прочитала вслух:
– "Жирный боров, готовь миллион "зеленых". Иначе компромат на тебя уйдет в прокуратуру. Вспомни о "Нефть-трейдинг" и Павлюченко".
Потом тот же текст прочитала дочка, а за ней и Дивов.
– Ничего не понимаю, – расплылся в улыбке певчий кенар. – А где тут сказано, что речь идет о вас? Ни имени вашего, ни фамилии. Может быть, ошибка, не тому подбросили?
– А "жирный боров" тебе не доказательство? – заспорила супруга. – Так его все называют, даже друзья.
– К тому же я имел контакты с Павлюченко, пока его не посадили, согласился банкир. – Часть финансовых потоков шла через мой банк и его фирму "Нефть-трейдинг".
– У тебя есть связи в прокуратуре? – спросила не по возрасту практичная дочка. – Надо нажать, и компромат исчезнет.
– Связи были. С самим Генеральным прокурором. Но он сейчас в тюрьме. Это и есть Павлюченко, – усмехнулся Флюгов.
Бомж по прозвищу Костяная Нога изнывал от жажды в душном и пропитанном вонью крысиных экскрементов трюме. Чертыхаясь, он сполз с ящика, замахал руками, сделал несколько шагов, разминая затекшие члены. Вокруг была непроглядная тьма, как в могиле. По его подсчетам, сейчас время приближалось к полуночи. Костяная Нога экономил спички и маленький огарок свечи, поэтому на свои ручные часы, найденные на помойке, смотрел редко. Надо было ждать ещё как минимум часа три, прежде чем можно будет выбраться через дымоход и вентиляционную трубу на палубу и припасть к спасительному бачку с питьевой водой. И тут бомж допустил непростительную ошибку. Он пошел не прямо – по знакомому на ощупь маршруту, а свернул влево, тотчас же споткнулся о какую-то железяку, пролетел метра два по воздуху, ударился головой о ящик и затих. Пролежав так достаточно долго, Костяная Нога очнулся от крысиного писка. "Сожрут ведь", – подумал он, ощупывая голову и бока. Все было на месте, только на лбу выросла здоровенная шишка, вокруг которой запеклась кровь. Нашарив в кармане спички, он зажег одну и взглянул на часы. Циферблат был разбит, стрелки замерли в прощальном поклоне. Это было хуже всего. Теперь он оказался лишен не только питья, свободы и достаточного количества воздуха, но и времени. Почти труп. Но в его богатой жизни бывали ситуации и похуже. Как-то раз со своим приятелем Гогой он угодил в гигантскую мясорубку в колбасном цехе, где они пытались стащить пару-тройку батонов "Докторской". Ему на память осталась костяная нога, а Гога и вовсе исчез. Эх, верный дружок, Гога Цимбалюк, по чьим желудкам ты потом попутешествовал, кто клал тебя на бутерброды с маслом и закусывал тобой водочку?
