Она ждет с ужином и знает, что Марта была у него, и будет спрашивать, как ее здоровья, и какого черта на это ответить?
Услышав, что Марта вышла, а потом в приемной зацокали каблучки мисс Лэйн, он подошел к раковине, открутил кран и взял мыло.
Услышав, что дверь со скрипом распахнулась, он даже не повернул головы.
— Доктор, — послышался голос мисс Лэйн, — Марта думает, что с ней все в порядке. Говорит, вы ей помогаете. Как по-вашему…
— А по-вашему? — вместо ответа спросил он.
— Не знаю.
— А вы бы стали оперировать, зная, что это абсолютно безнадежно? Вы послали бы ее к специалисту, зная, что он ей не поможет, зная, что она не сможет ему заплатить и будет тревожиться по этому поводу? Вы сказали бы ей, что ей осталось жить месяцев шесть, лишая ее остатков небольшого счастья и надежды?
— Простите, доктор.
— Не за что. Я встречался с этим очень много раз. Ни один случай не похож на другой, в каждом из них требуется уникальное решение. День сегодня был долгим и трудным…
— Доктор, тут еще один человек.
— Еще один пациент?
— Мужчина. Только что пришел. Зовут Гарри Герман.
— Герман? Впервые слышу.
— Он нездешний. Может, только что переехал к нам в город.
— Если бы он переехал, я бы знал. Я знаю обо всем, что тут творится.
— Может, он просто проездом. Может, он ехал по шоссе и заболел.
— Ладно, пусть войдет, — согласился док, взяв полотенце. — Я его осмотрю.
Медсестра повернулась к двери.
— Э-э, мисс Лэйн.
— Да?
— Вы можете идти. Вам нет смысла торчать здесь. Сегодня действительно был трудный день.
День и в самом деле был трудным. Перелом, ожог, водянка, климакс, беременность, два тазобедренных сустава, целая гамма простуд, несварений желудка, два больных зуба, подозрительные шумы в легких, подозрение на желчнокаменную болезнь, цирроз печени и Марта Андерсон. А теперь еще и человек по имени Гарри Герман — если задуматься, то невероятное имя, очень даже курьезное.
Да и человек оказался курьезным. Он был чуть выше и чуть стройней, чем можно представить, уши прилегали к черепу чересчур плотно, а губы были такими тонкими, что, казалось, их нет вовсе.
— Доктор? — сказал он, остановившись в дверном проеме.
— Да, — ответил док, подхватив халат и влезая в рукава. — Да, я доктор. Входите. Что вас беспокоит?
— Я не болен, — заявил человек.
— Не больны?
— Но я хочу говорить с вами. Вероятно, у вас есть время?
— Разумеется, есть, — ответил док, прекрасно зная, что времени у него нет и это вторжение следует отвергнуть. — Валяйте. Прошу садиться.
Он пытался определить акцент, но не мог. Пожалуй, центральная Европа.
— Техник, — сказал человек. — Профессионал.
— Что вы этим хотите сказать? — спросил доктор, чувствуя себя слегка уязвленным.
— Я говорю вашему технику. Я говорю профессионалу.
— Вы хотите сказать, что вы доктор?
— Не вполне, хотя, вероятно, вы думаете так. Я должен вам немедленно сказать, что я чужак.
— Чужак, — кивнул док. — У нас тут их множество. По большей части самозванцы.
— Не то, что я говорю. Не тот род чужака. С некой другой планеты. С некой другой звезды.
— Но вы сказали, что вас зовут Герман…
— В чужом монастыре, — ответил тот, — со своим уставом не ходят.
— А? — переспросил док, а затем осознал. — Боже милосердный, вы в самом деле? Значит, вы чужак. А под чужаком вы имеете в виду…
Тот радостно кивнул:
— С некой другой планеты. С некой другой звезды. Очень много световых лет.
— Ну, черт меня побери! — только и сказал док. Он встал, глазея на пришельца, а тот ухмыльнулся ему, хотя и как-то неуверенно.
— Вы думаете, вероятно, — заявил пришелец, — а ведь он так человечен!
— Именно это мне и подумалось.
— Так вы можете, вероятно, поглядеть. Вы знаете человеческое тело.
— Вероятно, — кивнул док, хотя это ему пришлось совсем не по вкусу. — Но человеческому телу присущи курьезные выверты.
— Но не такой выверт, как этот, — ответил чужак, показывая ладони.
— Нет, — согласился док, — такого не бывает.
Потому что на руках пришельца было по два больших пальца и только по одному нормальному, словно лапа птицы надумала превратиться в человеческую руку.
— И не такого? — спросил пришелец, вставая и спуская брюки.
