12.00 М-с У., м-с Дж. и мисс К. двадцать минут сплетничали за почтовым ящиком. Первой ушла мисс К. Глупая женщина.
12.42 М-р и м-с Д. пошли в церковь с розами.
1.00 дня Семь машин перед «Негритенком». Несколько не местных. (Здесь были перечислены пять номерных знаков.)
3.20 М-р Й. зашел в коттедж Д. Принес бутылку вина.
4.50 М-с Л. поехала в гараж У. (Красная звездочка.)
5.03 М-р Й. вышел из коттеджа. Отправил два письма. Вернулся домой».
Барнеби закрыл тетрадь. Ежедневные занятия мисс Рейнберд не удивили его. Он никогда не недооценивал крайней степени удовлетворения, которое приносило некоторым людям знание о том, что происходит у всех соседей. Страстный интерес к жизни ближнего казался ему вполне человеческой чертой, которая вряд ли заслуживала называться пороком, а тем более грехом. Если бы он сам постоянно не интересовался жизнью и поведением других людей, он бы не имел той работы, что имеет. Он посмотрел на Троя, спускающегося вниз со стопкой папок.
Нет. Барнеби заинтересовало не открытие того, что миссис Рейнберд наблюдала не за свиристелями, а за людьми, а то, что она делала с полученными таким образом знаниями. Собирая оставшиеся бумаги и начиная спускаться вслед за Троем, он думал, что обстановка чердака производит какое-то аскетическое, едва ли не безжалостно-функциональное впечатление. Внизу все было вычурно-капризно, но здесь — совсем другое дело. Здесь, думал Барнеби, в последний раз оглядываясь, пахло настоящим бизнесом.
Прибыл передвижной оперативный штаб, возбудив всеобщее любопытство. Тягач уехал обратно; зажужжали моторы, четыре ноги уперлись в землю, вагончик встал на место. Кто-то из толпы прокричал:
— Здорово, библиотечка приехала! Вы привезли новые книжки? — Послышался громкий смех. Женский голос проговорил:
— Робби, беги домой и скажи маме, что марсиане прилетели. — Полицейские установили генератор, и подключили питание.
Как только Барнеби вышел на тротуар, на него налетел белый плащ, на этот раз увенчанный фетровой шляпой Фреда Макмюррея из «Эха».
— Господин инспектор, у вас уже есть заявление для прессы?
— На данный момент нет.
— Общественность имеет право знать. — Боже милосердный. Диалог в духе «Юниверсал пикчерз». — Это правда, что было совершено исключительно жестокое убийство?
— Да, смерть при невыясненных обстоятельствах.
— Инспектор Барнеби, перестаньте. Что в папках?
— Пожалуйста… ну, пожалуйста… — молоденькая девушка с диктофоном преградила ему дорогу. — Это вы занимаетесь расследованием этого дела? — Она задыхалась от возбуждения, как будто торопилась на вечеринку. — Местное радио, — добавила она, подсовывая обернутый поролоном микрофон прямо Барнеби под нос. — Если вы мне сейчас что-нибудь скажете, у меня будет горячий материал для семичасовых новостей.
— Большое дело, — пробурчал Трой.
— Уже назначен представитель для связи с прессой? — прокричал репортер, оттесняя девушку.
— Пока нет. Дайте нам хоть дух перевести, — ответил Барнеби, пытаясь следовать своей дорогой.
— Но инспектор…
Уходя, Барнеби слышал, как один из деревенских (тот, кто отпустил замечание про библиотеку) поймал свой момент славы.
— О, это было ужасно! Ужасно! — кричал он в микрофон. — Это сделал ее сын… он вышел весь в крови. Они увезли его на «скорой». Они утверждают, он спятил. Понимаете, он голубой… с ними такое бывает…
— Но кого убили?
— Ну… его мать, так ведь? — Он гордо огляделся по сторонам. — Меня снимают?
Барнеби убрал папки в багажник машины и надежно запер его.
— Быстро они начали тут шнырять, — заметил Трой.
— В местных газетах всегда есть деревенский корреспондент. Занимаются репортажами из Женского института и с цветочных шоу. Видимо, кто-то поддерживал с ними связь. — Барнеби быстро зашагал вдоль Черч-лейн, Трой поспешил за ним.
Когда они дошли до деревянного Знака, отмечающего поворот на Гесслер-тай, Трой поинтересовался:
— Вы что, собираетесь прямо сейчас заняться подозреваемыми, сэр?
Барнеби ничего не ответил. Он тяжело дышал, лицо его покраснело, губы были плотно сжаты. Для него убийство миссис Рейнберд вдохнуло в дело, еще вчера бывшее таким сухим и безжизненным, новую пульсирующую жизнь со свежими озарениями и возможностями. И хотя убийца так и оставался пока без лица, но его запах стал сильнее. Барнеби ощущал где-то не так уж и далеко впереди свою добычу, которая уже не бежала быстро и радостно, громко смеясь над незадачливыми преследователями, а нервно озиралась и петляла из стороны в сторону, сознавая, что дистанция между ними упорно сокращается.
