Врать моя наивная племянница не умеет.
– Давай я загляну к тебе, и ты расскажешь мне все подробно. Ничего, что я напрашиваюсь на приглашение? – хихикнула Эллен.
Хихикать тут было не над чем, но я поняла, что дела не так уж плохи, раз юная дева еще способна на смешки.
Эллен приехала незадолго до полудня, бледная как смерть. За прошедшую неделю она потеряла, наверное, килограммов пять. А если вспомнить, что и прежде была как тростинка, то нетрудно вообразить привидение, материализовавшееся на моем пороге.
Поверьте, ничто не удручает меня сильнее, чем осознание собственного счастья, если рядом тоскует живая душа.
Я смешала несколько порций шампанского с апельсиновым соком и, по настоянию Эллен, завела рассказ о минувшем вечере. Поначалу неохотно, но тема и шампанское мало-помалу развязали мне язык, и я заговорила все свободнее и свободнее. Эллен, казалось, тоже расслабилась.
– Ты знаешь, что самое лучшее? – вопросила она, когда я замолчала.
– Что?
– Что суть не в деньгах! Выходит, Билл Мерфи ненавидел Константина не из-за денег. Не то чтобы я осуждала людей, которые негодуют, когда им не возвращают вовремя долги, но так сильно возненавидеть из-за этого своего лучшего друга…
– Знаешь, меня это тоже беспокоило, – призналась я, снова подивившись сообразительности Эллен, которую привыкла считать тугодумкой.
– Но теперь мы знаем, что дело было не просто в деньгах. А ведь правда, если вдуматься, Нил Константин отчасти сам был убийцей. Не вернув эти деньги, он обрек на гибель бедную девочку. Теперь твой Билл Мерфи представляется мне гораздо более симпатичным человеком. Ну? Когда я с ним познакомлюсь?
– Надеюсь, что скоро.
– Правда, мне придется прийти одной, – откровенно сказала Эллен.
Что ответить на это унылое заявление, я не знала, поэтому лишь сжала руку племянницы. Она была холодна как лед.
Эллен ушла в пять, а в шесть позвонил Билл.
– Раздобыл на среду два билета на Рейнджерс! – радостно сообщил он. – Ты сможешь пойти?
– Рейнджерс? – тупо повторила я.
– "Нью-Йорк Рейнджерс". Хоккей!
– Знаю, что хоккей, – сварливо отозвалась я. – Просто уточнила, действительно ли ты сказал «Рейнджерс». А то слышно плохо.
– Ну так как?
Мой интерес к хоккею может сравниться разве что с тягой к боулингу, но что с того?
– Отличная идея!
Если я и нервничала перед нашим последним свиданием, то это было ничто в сравнении с тем, как я чувствовала себя теперь. За понедельник и вторник я совершенно измучилась, предвкушая встречу с Биллом.
А затем все переменилось. И под «всем» я имею в виду именно все, абсолютно все…
Во вторник, в начале шестого вечера, я еще сидела в офисе, пытаясь закончить ерундовое дело, с которым ковырялась с самого утра. Телефонному звонку я обрадовалась как долгожданному перерыву. Приглушенный голос пробормотал что-то нечленораздельное.
– Что-что?
Молчание в ответ. Я попробовала еще раз:
– Кто это? Простите, я вас не слышу.
– Это… это… я, тетя Дез, – прорыдала Эллен.
У меня екнуло сердце.
– Эллен! Что случилось?
– Это… Герб…
– Ты дома?
– Да.
– Никуда не уходи!
Через двадцать минут я ворвалась в квартиру Эллен. Никогда не видела племянницу в таком состоянии. Глаза у нее опухли, превратившись в узенькие щелочки, и из этих щелочек струились потоки слез. Эллен едва успевала вытирать щеки. И едва могла говорить.
– Так, Эллен, потом расскажешь! Давай-ка лучше приляг, – велела я.
Она послушно подчинилась, я взбила подушки, подсунула ей под голову, после чего присела рядом на краешке дивана.
– Ты что-нибудь ела?
Я воспитана в убеждении, что нет такого несчастья, которое нельзя смягчить едой. Эллен покачала головой.
– Сейчас что-нибудь приготовлю.
Эллен снова покачала головой.
– Тогда чай с тостами? – не унималась я.
Она равнодушно пожала плечами. Молчание, как известно, знак согласия. Когда через несколько минут я вернулась из кухни с подносом, Эллен, как это ни удивительно, крепко спала.
Я укрыла ее стареньким пледом, который бабушка Эллен связала около тридцати лет назад, отнесла обратно поднос с угощением, достала из сумки газету и уселась в кресло. Примерно через час зазвонил телефон. Я бросилась на кухню и схватила трубку, надеясь, что Эллен не проснулась.
