Я постаралась представить положение вещей в куда более розовом свете, чем оно было на самом деле.
– Мне удалось поставить под сомнение алиби трех человек, заинтересованных в смерти Нила Константина. Это означает, что по меньшей мере четверо имели мотив и возможность его убить. С моей точки зрения, совершенно очевидно, что миссис Гаррити убил тот же тип, что и мистера Константина.
Я не упомянула о том (поскольку надеялась, что Мартинес и сам догадается), что увеличение числа подозреваемых значительно усложняет мою работу.
– Копы тоже так думают?
– Что они думают, я не знаю. Уперлись как бараны – пока, видите ли, не будет установлена связь между этими двумя убийствами, Джерри остается главным подозреваемым в убийстве Гаррити. Но как-то не верится, что они это всерьез.
– Все равно, Дезире, вам придется найти эту связь, так?
– Так. Но послушайте, Сэл, в настоящий момент я понятия не имею, кто совершил эти убийства. Абсолютно никакого понятия. Не знаю, как долго, по вашему мнению, должно длиться расследование, но такие вещи требуют времени… Я вот что хочу сказать. Если вы недовольны тем, как идут дела, и предпочли бы, чтобы этим занялся кто-нибудь другой, то я на вас не обижусь.
– К чему эти разговоры? Кто говорит, что найти убийцу легко?! Не хочу я никаких других детективов. Я знаю, что вы стараетесь изо всех сил и беспокоитесь о Джерри не меньше моего. Так что, Дез, вы обязательно найдете негодяя! Может, не завтра, но найдете.
Надо же, как все повернулось. Теперь Мартинес меня успокаивает. Я была очень тронута.
Хотя, если честно, я продолжила бы расследование, даже если бы он отказался от моих услуг. Даже если пришлось бы потратить на это дело все свои скромные капиталы.
В лифте меня снова захлестнула неприязнь по отношению к Луизе Константин. Я изо всех сил старалась подавить это несвоевременное чувство и преисполниться объективности. Ведь Луиза искренне и сильно любила бывшего мужа, в этом я нисколько не сомневалась, и даже окажись она убийцей, все равно должна быть искренне огорчена его смертью. Кроме того, эта женщина совершенно обоснованно боится, что ее обвинят в убийстве, вот и пытается защищаться как может: враньем и шантажом. Да и в том, что она хочет отвести угрозу от дочери, нет ничего неестественного. Но как бы я ни сочувствовала женщине, перенесшей душевную драму, способы, которыми она действовала, вызывали у меня отвращение. Луиза до смерти запугала беднягу швейцара!
В дверь я позвонила, преисполненная рвения ангела-мстителя.
Луиза была одета в мешковатое светло-желтое платье, которое ничуть не оттеняло ее блеклую красоту, да и неплохая фигура терялась в таком балахоне. Странно, что муж-художник не привил ей понимания цвета и линий.
– Так что вы хотели сказать об Альме? – вопросил бесцветный голос, не успела я расположиться на диване.
– Швейцар признал, что вы шантажом заставили его подтвердить алиби, которое сами же выдумали для Альмы и, разумеется, для себя.
Я произнесла эти слова спокойно, сделав сверхчеловеческое усилие, чтобы скрыть свою неприязнь.
– Он лжет.
– Не думаю. По крайней мере, не в этом случае. Как бы то ни было, швейцар больше не подтверждает ваше алиби.
– Этот человек – пьяница. Удивляюсь, как он вообще не забывает прийти на работу. Кстати, в последнее время он и этим себя не утруждает.
– У него грипп.
– А что, по-вашему, он должен был сказать? «Я нажрался в баре»? Впрочем, все это не имеет значения. Мы с Альмой провели ту ночь вместе, и нам не требуется, чтобы какой-то пьяница за нас ручался.
– Альма рассказала вам, что мы на днях с ней обедали?
Вопрос был явно излишним.
– Рассказала. Вы позволили себе утверждать, что она не смотрела фильм. Это не так! Если вы обвиняете ее во лжи, значит, вы обвиняете в этом и меня.
Мне захотелось воскликнуть: «Точно!» Но я ограничилась более расплывчатой формулировкой:
– Похоже, ваша дочь не очень хорошо знает фильм, который якобы недавно видела.
– Альма сказала, что возникло какое-то недоразумение из-за песни.
– Никакого недоразумения! – категорически отрезала я.
– Не сомневаюсь, что существует очень простое объяснение. Почему бы вам не расспросить о фильме меня?
