— Ни черта не слышу, — пробормотал обитатель квартиры 7-I. Очевидно, он уже вплотную приблизился к двери.
Он принялся отпирать замки — я насчитала пять. Дверь, удерживаемая цепочкой, немного приоткрылась. Невысокий мужчина, не выше меня, пялился на мою особу сквозь узкую щель.
— О, рыженькая, — произнёс он высоким надтреснутым голосом, и я почувствовала, как меня оглядывают с ног до головы. — У меня слабость к рыжим, если они, конечно, натуральные. А вы натуральная?
— Разумеется, — ответила я не моргнув глазом:
— Ну да, а я Роберт Редфорд, — хохотнул мой визави. — Я даже не возражаю, если мои рыженькие чуть полноваты, — великодушно добавил он, снял цепочку и открыл дверь пошире.
В проёме стоял маленький сморщенный человечек лет восьмидесяти, худющий — кожа да кости. Но такой густой седой шевелюры и таких озорных серо-зелёных глаз я давно не видела.
— Так кто вы будете? — переспросил он, и я заметила, что во рту у игривого старичка нет ни одного зуба.
— Кузина Шарлотты… Шарлотты Бромли, вашей соседки. Она должна была вчера вернуться из отпуска, но её всё ещё нет дома. Я подумала, может быть, вам что-нибудь известно.
— Ага! — Старичок расплылся в беззубой младенческой улыбке. — Ты правильно подумала, малышка.
Малышка?!
— Выходит, вы знаете, где она?
— Знаю, а как же. Староста менял мне раковину — чтоб её, опять прохудилась — и сказал, что соседка ещё погостит у своей заморской сестры. Жёлчный пузырь вдруг ни с того ни с сего разболелся, и ей его удалили. Доктора пока не велят путешествовать.
— А у вас случайно нет адреса сестры?
— А у тебя? Ты ж её кузина, не я.
— Точного нет, знаю только, что она живёт в Европе, — сочиняла я, отталкиваясь от слова «заморская». Но старичок взирал на меня скептически. — Я не здешняя, приехала в Нью-Йорк со Среднего Запада, — тараторила я. — По телефону Шарлотта лишь сказала, что едет к сестре… Хм… Майра часто переезжает. — Придуманное имя, на мой взгляд, хорошо сочеталось с " Шарлоттой".
— Майра?
— Её сестра.
— В Париже она, во Франции, — смягчился бдительный сосед. — А уж где там её искать, мне неведомо.
— Наверное, вы не в курсе, когда она вернётся домой.
— Опять промахнулась, малышка! — задорно усмехнулся старичок. — Староста сказал, что она возвращается в понедельник — двадцать третьего, значит, — если здоровье позволит. А на следующий день у моей жены день рождения, царствие ей небесное. Ей бы исполнилось семьдесят семь.
— Что ж, сэр, большое вам спасибо. Дождусь её возвращения. — И я двинулась прочь.
— Лео! — крикнул он, и мне пришлось остановиться. — Зовут меня Лео. А тебя как, малышка?
— Мэри, — брякнула я.
— А муж у тебя есть, Мэри?
— Я вдова.
— Слушай, а бифштекс ты любишь? — И объяснил, не дожидаясь ответа: — У меня сын мясник, и он приносит мне такую нежную вырезку, какой ты в жизни не едала. Ради неё я даже эти чёртовы челюсти вставляю — вот до чего хороша! Заходи ко мне вечерком, я ужин приготовлю — пальчики оближешь!
— Звучит ужасно соблазнительно, Лео. Но, боюсь, оставаться наедине с таким мужчиной, как вы, опасно — как бы чего не вышло!
Я уже входила в лифт, а в коридоре всё ещё звенел дребезжащий смех Лео.
"Мы прищучили подонка", — говорилось в сообщении от Филдинга.
— Победа! — завопила я.
— Речь идёт о том самом деле? — спросила Джеки, заражаясь моим восторгом.
— Именно! — Я расплылась в улыбке до ушей. Секретарша вскочила и, обежав вокруг стола, заключила меня в объятия. Обнималась она от всей души, как и Эллен. А поскольку наша Джеки — женщина крупная, мой нос уткнулся в её плечо, и дышать стало совсем нечем.
— Расскажи мне всё! — потребовала Джеки, разжав ручищи, — к моему великому облегчению.
— Обязательно, — пообещала я. — Но сначала позвоню.
Я двинулась по коридору, на ходу стаскивая пальто, и, войдя в офис, немедленно набрала номер Филдинга.
— Та же пушка тридцать восьмого калибра, из которой он стрелял в близнецов! — ликовал Тим. — И отпечатков Фостера не счесть.
— Аллилуйя! Ему уже предъявили обвинение?
— Конечно. И под залог не выпустят.
Я была так счастлива, что не могла не поделиться новостью с автоответчиком Питера, одобрительно промолчавшим. Потом позвонила Эллен на работу, и та щедро полила бальзамом мою душу — визжала и поздравляла.
