— Вы замечательная пассажирка, мадам. Желаю вам приятно провести время.
* * *
«Беркли» — маленький театр, не более чем на сто мест. Когда я вошла в зал, репетиция была в полном разгаре. Углядев мужчину, устроившегося в середине десятого ряда, я на цыпочках двинулась по проходу, свернула в одиннадцатый ряд, склонилась над ухом мужчины и, похлопав его по плечу, шёпотом представилась. Ответом мне был протяжный и громкий храп.
— Эй, посторонним вход воспрещён! — раздался окрик со сцены. Все, находившиеся там, замерли и обернулись в мою сторону. — Вам придётся покинуть зал!
Наверное, будучи частным детективом с большим стажем, я должна была давным-давно привыкнуть к тому, что время от времени меня выставляют вон. Увы, подозреваю, что никогда к этому не привыкну, поскольку чувствовала себя сильно не в своей тарелке. Однако, чеканя шаг, устремилась к сцене и даже умудрилась придать голосу властности — словом, не посрамила хрестоматийных сыщиков, самоуверенных и хладнокровных, — обратившись к крупному мужчине с соломенными волосами, тому, что столь безапелляционно требовал удалить меня из зала.
— Я бы хотела побеседовать с актёрами о Мередит Фостер. Меня зовут Дезире Шапиро. Это не займёт много времени, — заверила я, размахивая удостоверением.
Блондин наклонился над краем сцены, взял у меня удостоверение, мельком взглянул на него и вернул обратно.
— Полиция уже опросила всю труппу, — радостно сообщил он, — и мы рассказали им всё, что знаем. А знаем мы, боюсь, не много.
— Понимаю, но у меня возникли дополнительные вопросы. — Физиономия моего собеседника со следами бурной сорокалетней жизни начала складываться в извиняющуюся гримасу, и я торопливо добавила: — Это очень важно. Мы ведь все заинтересованы в том, чтобы преступник был пойман, не так ли?
— Ну хорошо, — со вздохом согласился блондин— Ступайте за кулисы. Можете воспользоваться моим кабинетом.
Он завёл меня в такую крошечную комнатку, что непонятно было, как туда умудрились втиснуть мебель. Впрочем, мебели было не много. Жалкие квадратные метры делили меж собой маленький, сильно поцарапанный письменный стол, на котором высились горы бумаг, и два одинаковых и чрезвычайно шатких стула.
— Видимо, я должен представиться, — произнёс он, провожая меня. — Я — Ларри Шилдс, ставлю эту пьесу. Присаживайтесь, — пригласил он, указывая на стул, стоявший ближе к двери. Затем выдвинул второй стул из-за письменного стола и поставил его в метре от того, на котором восседала я, беспокойно ёрзая и думая только о том, как бы эта рухлядь не развалилась под тяжестью моего веса. — Актёры будут подходить по одному. Полагаю, у вас так заведено.
— Спасибо, вы очень любезны.
От первых пяти человек, явившихся в этот импровизированный кабинет следователя, я узнала, что все любили Мередит Фостер. Правда, сообщили мне, в труппе она ни с кем не успела подружиться, но лишь потому, что была сосредоточена исключительно на творчестве. Когда у неё выдавалась свободная минутка, восторженно поведали её коллеги-лицедеи, она всегда садилась в сторонке и самозабвенно учила роль.
Что касается Люсиль Коллинз, которой первоначально предназначалась роль Хоуп, в итоге отданная Мередит, все оказались не в курсе этой истории.
Ладно. Но кому же досталась роль после несчастного случая с Мередит?
Ну да, неохотно признали мои собеседники, сейчас эту роль играет Люсиль.
А не могла ли между двумя актрисами возникнуть неприязнь? Или — выразимся помягче — не было ли у Мередит оснований полагать, что Коллинз на неё в обиде?
Категорические опровержения, которые я услыхала в ответ, прозвучали весьма эмоционально. Все, твердили актёры снова и снова, все любили Мередит Фостер.
Затем в комнатушку вошла Тара Уайльд — невысокая, темноволосая, с огромными карими глазами. Судя по подкупающе непосредственным манерам, ей было не более девятнадцати. Я немедленно возложила на юную актрису свои самые большие надежды и решила не тратить времени на разогрев:
— Мне сказали, что Люсиль Коллинз жаждала сыграть Хоуп до того, как появилась Мередит.
— Я ничего об этом не знаю, — ответила девушка, опасливо косясь на меня.
