Кто именно пролез в те годы в ВКП(б), покажу на таком примере. Адвокат 30-х гг. Б.Г. Меньшагин рассказывает о случае, когда он был защитником по делу о злоупотреблении властью. Судили мелкого партийного бонзу — члена бюро Кромского райкома ВКП(б) Орловской области, председателя всех районных культурных и просветительских учреждений А.И. Егорышеву, которая натворила массу несправедливостей во время коллективизации. Меньшагин дает и ее биографию. Эта женщина до революции была монашкой, т. е. паразитировала на верующих. А после революции сумела вступить в ВКП(б) и теперь паразитировала на деньгах всех налогоплательщиков>195.
Так вот, заговорщики, сами Животные, имея в виду свергнуть власть Людей, на самом деле посягали и на власть тысяч Животных и обывателей, которые уже терпимо устроились на шее налогоплательщика СССР и не собирались никому отдавать свои кормушки. В 1937–1938 гг. драка была жестокой, но надо понять, кто и за что дрался. Сталин, начав бой с заговорщиками, невольно повел за собой не только Людей, но и тысячи человекообразных Животных и обывателей, а поскольку этот бой велся с помощью судов, а не оружием, т. е. смерть в таком бою была неявной, то толпы Животных и обывателей бросились в драку за «места под солнцем» на шее налогоплательщика: академик Вавилов писал доносы на академика Лысенко, поэты писали доносы на поэтов, генералы на генералов — всяк норовил с помощью суда устранить конкурентов и устроиться получше, а устраняемые рвали чужие глотки зубами, пытаясь сохранить свои доходные места.
Особенно подло в те годы, как, впрочем, и всегда, проявила себя интеллигенция. В России и СССР это был и есть паразитный класс, который свои доходы имеет не от собственного труда, а от того, сколько он сумеет их урвать из денег налогоплательщиков. Поэтому упустить в 1937–1938 гг. возможность и не попробовать добраться до более обильной кормушки, Животные из числа интеллигенции не могли. Яркий представитель интеллигенции Ю. Борев в своем сборнике «Сталиниада» так описывает участие интеллигенции в репрессиях тех лет.
«Философ и искусствовед Михаил Александрович Лифшиц рассказывал о междоусобных схватках среди интеллигенции в 30—40-х годах. Политические ярлыки были метательными снарядами этой борьбы, а доносы, или, как тогда выражались, «своевременные сигналы» — ее орудиями. «Участвовал ли я в этом? — спрашивал Лифшиц и отвечал: — Все участвовали, и я тоже. Иначе нельзя было ни писать, ни печататься, ни существовать в литературе. Ну, например, Нусинов выступает в прессе и обвиняет меня в том, что я искажаю марксизм, отрицаю роль мировоззрения в творчестве или не признаю сталинское учение о культуре. В его своевременном сигнале дан набор проступков, тянущий на 58-ю статью. Если я промолчу, вполне возможно, что меня посадят. Чтобы избежать этого, я публикую статью, в которой доказываю, что Нусинов не признает диктатуру пролетариата или отрицает лозунг: «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!» Я даю шанс сесть в тюрьму и моему оппоненту. Я такой же доносчик, как и Нусинов, а то, что сажают его, а не меня, — это уже лотерея или убедительность аргументов и искусство полемики. Впрочем, сажали и вне зависимости от убедительности доводов в споре».
Сегодня эти признания могут показаться циничными, но в неэвклидовом моральном пространстве искусно сформированного противочеловечного общества действовали моральные нормы человека, находящегося под пыткой»>196.
А ведь представьте, «сигнал, тянущий на 58-ю статью», попадает к следователю НКВД, к прокурору, к судье. Что им делать? Сидеть сложа руки, чтобы их обвинили в попустительстве?
Разве Сталин приказывал писать доносы друг на друга?
И смотрите, как «мудро» Ю. Борев оправдывает эту подлость: «неэвклидово моральное пространство»! А кто его создал? Лифшицы и Нусиновы своими доносами! «Моральные нормы человека, находящегося под пыткой». Оказывается, по Ю. Бореву, моральные нормы человека должны меняться в зависимости от условий, в которых он находится. Но Иисус и на кресте исповедовал те же моральные нормы, что и до распятия, и на кресте ни на кого не доносил, не предавал, в отличие от Иуды, который предал и без пыток. Кстати, а кто пытал в это время Лифшица с Нусиновым? Ведь они могли уйти с работы, где, как они считали, нужно доносить, на работу, где этого не требовалось, например, стать рабочими. У Животных и мысли такой нет.
