В расследовании этого дела мы неминуемо столкнемся с А.А. Кузнецовым, который до января 1945 г. был вторым секретарем Ленинградского обкома ВКП(б), до марта 1946 г. — первым секретарем того же обкома, до февраля 1949 г. — секретарем ЦК ВКП(б). А директором ленинградского Кировского завода был Исаак Моисеевич Зальцман, который с началом войны руководил рядом танковых заводов на Урале и даже один год был министром (наркомом) танковой промышленности. В конце войны он делает подарки Сталину и Кузнецову — своему бывшему партийному начальнику в Ленинграде. Рабочие его завода в качестве подарков изготавливают саблю, украшенную золотом и бриллиантами, и художественно отлитую бронзовую чернильницу.
Что касается бронзовой чернильницы, то у меня вопросов нет. Отражательные печи для плавки бронзы должны загружаться большим количеством металла, чем нужно для заливки форм, и из остатков жидкого металла можно отлить любые детали чернильниц, а на расходе бронзы по заводу это никак не скажется. Рабочим также можно заплатить из имеющегося в распоряжении директора завода премиального фонда, более того, узнав, что и для кого они делают, рабочие сделают эту чернильницу и бесплатно.
А вот с саблей сложнее. Что касается рабочей силы, стали на клинок, дерева, кожи и цветных металлов, то с этим проблем тоже нет — все это легко может быть найдено на танковом заводе, и перерасхода этих материалов не будет. Но где взять золото и бриллианты? Они танковому заводу не положены, а посему их невозможно получить на заводе, и невозможно потом списать на строительство танков. Как достаточно опытный заводской руководитель, скажу, что и тогда, и позже золото и бриллианты для такого подарка можно было только украсть, и это знали все руководители. То есть Зальцман обязан был поручить своим подчиненным украсть на заводе, скажем, продукты питания у своих рабочих, незаметно уменьшая пайковые порции, либо стройматериалы, недодавая цемент в фундаменты, либо делая пересортицу леса и т. д., а затем украденное продать на черном рынке и купить в ювелирном магазине требуемое золото и бриллианты. Причем воровать надо было в несколько раз больше, поскольку надо было платить и тем, кто воровал. Повторю, среди руководителей дураков нет, и любой, кто получил бы от директора завода подарок с золотом и бриллиантами, безусловно, знал бы, что они украдены, и, следовательно, приняв этот подарок, он сам становится соучастником воровства. А такое воровство и до войны не очень приветствовалось. Упомянутый выше адвокат Меньшагин защищал на суде в 1937 г. председателя Смоленского союза промышленной кооперации Фролова. Фролов подарил председателю промкооперации СССР, когда тот приехал на ревизию в Смоленск, «художественно сделанную кровать, которую сделал в городе Велиже еврей один, очень такой мастер хороший был, специалист. Ему специально он заказал и без оплаты, за счет местной промкооперации подарил»>268. Фролову суд дал два года за дарение, а тот, кто эту кровать принял в подарок, спал на ней недолго, поскольку, по сведениям Меньшагина, его расстреляли в Москве. Вряд ли только за эту кровать, но и за кровать тоже.
Особенно гнусно подарки с золотом и бриллиантами начальству выглядели в ходе войны и после нее. Ведь граждане СССР добровольно сдавали в фонд обороны деньги, золото, бриллианты и валюту, и поступило этих ценностей 3 % от всех расходов на войну. И начальник, принимающий в это время в подарок золото и бриллианты, был исключительным негодяем.
А теперь догадайтесь, кому хитрый еврей Зальцман какой подарок сделал? Правильно, Сталину Зальцман подарил чернильницу, а секретарю Ленинградского обкома — саблю с золотом и бриллиантами и еще золотые часы. Оба подарки взяли. Сталин взял потому, что он ни один подарок себе не оставлял, а все сдавал в «Музей подарков Сталину», который, по сути, был музеем народного художественного творчества. У Кузнецова такого музея не было, и ему пришлось пополнить этой саблей с золотом и бриллиантами и золотыми часами количество личного барахла>269.
А вот еще пример того, как контролер грабит контролируемого. Предатель, немецкая подстилка, бургомистр Майкопа, сбежавший на Запад Н.В. Полибин издал за рубежом воспоминания «Записки советского адвоката (20-е — 30-е гг.). Книжка гнусная, но вот такой пример общения контролера с колхозниками абсолютно точен, поскольку все это сохранилось вплоть до развала СССР.
