Благолепие рухнуло в один момент. Ну как, скажите, следует относиться к обычному человеческому дому, наверняка некогда являвшемуся форпостом дорожной стражи герцогства, если этот дом в свое удовольствие разгуливает по большой, освещенной полуденным солнцем, поляне? Зрелище, само по себе, довольно абсурдное.
Конан напрягся, хотя его амулет Ночной Стражи молчал, не чувствуя непосредственной опасности. Небольшая, в одну-две комнаты, сторожка под двускатной крышей и со слепыми окнами бычьего пузыря, уверенно накручивала круги по вытоптанной в траве проплешине, ничуть не стесняясь появившихся рядом людей. Над входной дверью виден герб Райдора в обрамлении соснового венка — верно, знак дорожной стражи. Домик бегает на десятках ножек, в точности похожих на человеческие — пятки так и сверкают. Никакого смысла в его эволюциях не наблюдается: знай, отсчитывает круги диаметром в полсотни шагов, словно лошадь на чембуре вокруг шеста.
—По-моему, вино которое мы пили вечером, было вполне приличным, — неуверенно высказался Эйнар. — Значит, это не белая горячка. Я наблюдаю какую-то магию, в виде зеленых с лиловым волн, но что сие значит, объяснить не могу. Сколько живу на свете, ничего подобного даже в пьяном сне не видывал.
Лошади, а особенно тяжеловоз, глядели на хибарку с человеческими ногами совершенно бесстрастно — следовательно, черная магия отсутствует. Только Гнедой киммерийца заинтересованно потягивал носом воздух — сартаки намного умнее лошадей, некоторые утверждают, будто они почти разумны. Однако и сартак не воспринял явленное чудо с негодованием или агрессией. Ему было просто интересно понаблюдать за необычным движущимся предметом.
—Эй! — рявкнул Гвай, пытаясь привлечь внимание домика. Тот приостановился, совершенно животным движением повел вправо-влево фасадом с хлопающей от тряски дверью, а после со всех ног припустил в лес, будто испугавшись. Только треск ломаемых сучьев послышался, да гудел легкий топоток.
— Демоны зеленые, — Конан утер пот со лба, и приметил, как аналогичный жест повторила Асгерд. — До глубокой старости такого не забуду!
— Поедешь дальше — глубокой старости и сопливых правнуков тебе не видать, как короны Аквилонии, — процедил Гвай. — Соединение живого с неживым — ничего себе выверты! Что происходит в старом добром Райдоре? К демонам такие чудеса, будем считать, что это нам привиделось от жары!
— Какая сейчас жара? — прогнусил Эйнар. — Прохладный ветерок с гор, даже в чащобе чувствуется. Домик на ножках? Это ли не бред? И знаете, никакого злого волшебства! Я бы мигом учуял. Начинаю разделять твою, Гвай, мысль о Буре Перемен — только она способна породить такое непотребство. Но если никакой бури нет, то что тогда мы наблюдали? Или прав Конан, говоря о сумасшедшем волшебнике, который сбежал из приюта для умалишенных и теперь вовсю развлекается?
— Едем, — рыкнул Гвайнард. — Считайте, что у вас не два глаза, а четыре! После эдакого наваждения я начинаю беспокоиться, а я беспокоюсь довольно редко, сами знаете.
Лошади, вначале медленно и осторожно, затем все быстрее, вновь пошли по лесному тракту. У людей желание обсуждать увиденное отсутствовало напрочь — домик начал казаться одномоментным помутнением рассудка, ненадолгопоразившем всех охотников.
* * *
Это может показаться странным, однако на протяжении следующих полутора десятков лиг глуповатые странности Ночную Стражу вовсе не беспокоили. Зато хватило настоящих, нешуточных неприятностей.
Первую ночевку предполагалось провести в деревне Торгал, поселении бортников и охотников, доставлявших в Райдор драгоценные шкуры диких животных и отличный лесной мед, так ценящийся на Полудне. Торгал полагался солидной деревней, с дарованным герцогом самоуправлением через совет старейшин, собственной вольной дружиной для обороны от лихих людей и тыном, прикрывавшим Торгал по окружности.
Если верить карте с рукописным описанием земель Райдора, выданной охотникам, деревню населяло человек шестьсот, но...
Случилось это вечером, перед сумерками, когда Гвай приказал встать на краткий отдых. За два квадранса можно успеть разложить костерок, подогреть солонину и распечатать пару кувшинов густого эля, который, как известно, заменяет хлеб.
