– Нет.
Петерсон присел на корточки возле него. Он закурил и долго смотрел на лицо Габриеля. Казалось, ему было грустно видеть то, каким он был.
– Важно, чтобы вы попытались встать.
– Почему?
– Потому что они скоро придут убивать вас.
– Чего же они ждут?
– Темноты.
– Зачем им нужна темнота?
– Они отнесут ваше тело в горы на ледник и сбросят в пропасть.
– Как мило. А я-то думал, что они засунут меня в сейф и сдадут на один из номерных счетов Гесслера.
– Они думали об этом. – Безрадостный смешок. – Я же говорил вам: не надо было сюда ехать; я говорил вам: вы не одержите над ним верх. Вам надо было меня послушаться.
– Ты всегда прав, Герхардт. Ты был прав во всем.
– Нет, не во всем.
Он сунул руку в карман и вытащил «беретту» Габриеля. Он положил ее себе на ладонь и протянул Габриелю как дароприношение.
– Это еще зачем?
– Возьмите. – Он слегка покачал оружие на ладони. – Да ну же, возьмите.
– Зачем?
– Затем, что оно вам понадобится. Без него у вас нет ни малейшего шанса выбраться отсюда живым. Имея его, при вашем состоянии, я бы оценил ваши шансы только как один к трем. Тем не менее стоит попытаться, согласны? Берите же револьвер, Габриель.
Револьвер был теплый от руки Петерсона. Ореховая рукоятка, спусковой крючок, дуло… это была первая приятная вещь, которой он коснулся с тех пор, как попал сюда.
– Мне жаль, что вас били. Это не было моим выбором. Случается, агенту приходится делать что-то нежелательное, чтобы доказать свою добрую волю людям, которых он обманывает.
– Если память меня не обманывает, два первых удара были твои.
– Я никогда прежде не бил другого человека. Мне это доставило, наверное, больше боли, чем вам. К тому же мне нужно было время.
– Время для чего?
– Чтобы устроить ваш отъезд отсюда.
Габриель высвободил магазин и положил на ладонь, чтобы убедиться, что револьвер был заряжен и не является еще одной уловкой со стороны Петерсона.
– Насколько я понимаю, у Гесслера большая коллекция, – произнес Петерсон.
– Ты никогда ее не видел?
– Нет, меня не приглашали.
– Правда? Это место действительно считается банком? И никто не может сюда войти?
– Габриель, вся эта страна – банк. – Петерсон снова сунул руку в карман и на этот раз извлек оттуда полдюжины таблеток. – Вот, возьмите. Это против боли и стимулирующее. Вам они понадобятся.
Габриель разом проглотил таблетки, затем вставил магазин в револьвер.
– О чем же ты договорился относительно меня?
– Я нашел вдруг ваших друзей. Они сидели в домике для гостей в посольстве. Они будут ждать вас внизу горы, у окончания гесслеровской земли, недалеко от того места, где мы оставили их вчера.
Вчера? Неужели прошел всего один день? А казалось, больше года. Целая жизнь.
– За этой дверью всего один охранник. Вам придется прежде всего убрать его. Втихую. Сумеете? Достаточно ли у вас для этого сил?
– Все будет в порядке.
– Следуйте по коридору направо. В конце его вы увидите лестницу и наверху лестницы дверь. Через нее вы выйдете наружу. А там надо просто идти вниз с горы к вашим друзьям.
«Пробираясь сквозь охранников и овчарок», – подумал Габриель.
– Уезжайте из Швейцарии тем путем, каким мы сюда приехали. Я позабочусь о том, чтобы вас не останавливали.
– А что будет с тобой?
– Я скажу им, что пришел к вам в последний раз, чтобы попытаться убедить вас сказать мне, где спрятаны картины. Я скажу им, что вы меня одолели и сбежали.
– А они тебе поверят?
– Возможно, иначе они могут бросить меня в ту же пропасть, которую подготовили для вас.
– Пошли со мной.
– У меня жена, дети. – И добавил: – И это моя страна.
– Почему ты это делаешь? Почему не дать им убить меня и покончить с этим?
И тогда Петерсон рассказал, что произошло в его селении во время войны, – о том, как евреи перебрались в Швейцарию из Франции в поисках убежища и как их переправили обратно через границу в руки гестапо.
– После смерти отца я перебирал бумаги в его кабинете, желая привести все в порядок. И я нашел одно письмо. Из федеральной полиции. Благодарность. И знаете, за что? Это мой отец сообщил о присутствии евреев в поселке. Это из-за моего отца их отослали назад к немцам и убили. Я не хочу больше еврейской крови на руках моей семьи. Я хочу, чтобы вы уехали отсюда живым.
