В публике пронесся вздох ужаса, раздались крики: "Нет, нет!" Марру пришлось, подняв руки, призвать всех к тишине.
- С Джонни полный порядок! - крикнул он в микрофон. - Заверяю вас, Джонни в полной безопасности!
Раздался вздох облегчения, затем зал взорвался аплодисментами. После чего публику ожидало большое разочарование.
- Около сорока минут назад Джонни вылетел из Чикаго, - объявил Марр. Он должен прибыть в Нью-Йорк в течение часа, может, чуть позже. Его поджидает полицейский эскорт, чтобы сопровождать его до "Гарден". И он передает вам следующее сообщение: "Скажите им, что я буду петь для них до завтрака, если они дождутся меня!"
Гром аплодисментов приветствовал эти слова. Мюррей Клинг снова взял инициативу в свои руки, немного вспотев от напряжения. Ему предстояло провести на сцене около полутора часов. Он оглядел просторный зал. Никто пока не ушел, но он уже ощущал легкую перемену в настроении своей аудитории. Теперь его вызывали на соревнование - на соревнование, из которого он должен был выйти победителем.
Это был бег на длинную дистанцию. Снова выступали певцы. Рок-группа исполнила свой номер с несколько меньшей живостью. Джаз-банд, который заполнял паузы, казалось, дошел до безумия. Люди выходили в буфет и комнаты отдыха, чтобы скоротать время. И затем, когда казалось, что этому уже не будет конца, посреди длинной запутанной шутки, которую пытался всучить им Мюррей Клинг, из вестибюля в зал донеслись отдаленные звуки - высокие ясные звуки трубы.
Это походило на волшебство. Мелодию подхватили двадцать тысяч глоток.
Джонни Сандз вернулся. Он появился в отдаленном проходе между рядами, золотая труба поднята к небу.
Когда стройными рядами входят праведники,
Когда стройными рядами входят праведники...
Джаз-банд подхватил мелодию. Пробежав по проходу между рядами, Джонни вспрыгнул на сцену. Широким жестом он призвал толпу присоединиться к нему, подав им знак своей трубой. Затем он оказался у микрофона и запел:
Когда входят праведники,
Когда входят праведники...
Женщины вопили от восторга. Тысячи голосов подхватили мелодию. Наконец песня закончилась, и он поднял руки, призывая к молчанию.
- Вы все великолепны! - сказал он.
Гул восторга. Лидия, сидевшая рядом с Куистом в десятом ряду, прижалась к своему спутнику.
- Боже мой, мне и в голову не приходило, что труба может быть сексуальной, - прошептала она.
- Ошибаешься, - поправил ее Куист. - Все дело в человеке. Ему не дашь больше сорока, и он выглядит хорошо сохранившимся для своих сорока лет.
Джонни снова призвал к тишине.
- Вы столько времени ждали меня, - сказал он. - Дайте мне десять минут, чтобы сполоснуть лицо и надеть свой парадный костюм, потом я останусь с вами сколько захотите. Навсегда, если пожелаете.
Он спустился со сцены и, направляясь по проходу между рядами, прошел мимо Куиста и Лидии. За ним по пятам следовал Эдди Уизмер, его мальчик на побегушках, похожий на Мики Руни. Джонни остановился около Куиста. Вблизи он выглядел напряженным и взволнованным - вполне на свой возраст.
- Мне надо поговорить с тобой, дружище, - сказал он Куисту.
- Конечно, Джонни, - ответил Куист. - Завтра. Приходи ко мне около одиннадцати завтра утром, и мы выпьем за завтраком.
- Сегодня ночью, когда все это закончится! - возразил Джонни. - Я нуждаюсь в твоей помощи, дружище. Господи, как мне нужна твоя помощь!
И он пошел дальше, а девушки цеплялись за его одежду.
Глава 2
Что касается музыки, то эту ночь невозможно забыть. Джонни был в своей лучшей форме и, похоже, не знал усталости. Он пел и играл Кола Портера и Джероми Керна, Гершвина и Берлина, "Битлз" и Берта Бакарака. Он выполнял просьбы публики, не оставив без внимания ни одну. Дон Эдвардс, который аккомпанировал Джонни в течение двадцати пяти лет, казалось, медленно увядал под ослепительными лучами прожекторов, но сила и энергия Джонни росли на глазах. Пожилые хронометристы вспоминали истории далеких двадцатых, когда после представления музыкальной комедии в старом театре "Уинтер Гарден" Эл Джолсон появлялся, бывало, на авансцене и спрашивал: "Хотите еще послушать? Я в настроении спеть" - и продолжал петь до рассвета.
