— Могла, — мягко согласился Фабиан.
— Шерсть ведь жирная, — вставил Дуглас, — и она могла застрять в комнате.
— Только не в комнате тети Флосси, — возразила Урсула. — Я всегда убирала ее комнату, Дуглас, и ты не смеешь утверждать, что я оставила грязную шерсть лежать на ковре несколько дней. Поросенок! — поддразнила его она.
Он лениво повернул голову и взглянул на нее. Аллейн видел, как его рука соскользнула со спинки дивана и легла на плечи Теренции Линн. Урсула засмеялась и состроила ему гримасу.
— Все это вздор, — лукаво сказала она, — весь этот разговор о завитках шерсти.
— Лично я, — веско произнесла Теренция Линн, — не нахожу в этом ничего смешного. Для меня и, мне кажется, для всех, мысль об овечьей шерсти в ее комнате в то страшное утро выглядит совершенно чудовищно.
— Ты гадкая, Терри, — вспыхнула Урсула. — Мне все это больнее, чем кому-нибудь из вас. Я думаю, все понимают, что именно поэтому у меня нет сил быть слишком серьезной. Наверное, только я одна и любила ее. А ты холодна, как лед, Терри, и я ненавижу тебя.
— Ну что ты, Урсула, — вмешался Фабиан. Он опустился на колени и взял ее руки в свои. — Будь умницей. Ты удивляешь меня.
— Она была чудесная, и я любила ее. Если бы не она…
— Если бы не она?
— Мы бы никогда не встретились.
— Да, но кто, — пробормотал Фабиан, — кто дразнил Тантала виноградом? Неужели наша тетя Флосси?
— Все равно, — сказала Урсула, раскаиваясь и упорствуя одновременно, что вообще было характерно для ее отношений с Фабианом, — ты жесток ко мне. Извини, Терри.
— Можно продолжать? — спросил Дуглас. Аллейн заерзал в своем кресле за камином, и все снова обратились в слух.
— Капитан Грейс, — сказал Аллейн, — во время охоты за брошью вы ходили в дом за фонарем, не так ли?
— За двумя фонарями, сэр. Я дал один дяде Артуру.
— Вы видели кого-нибудь в доме?
— Нет. Там был только Маркинс. Маркинс говорит, что находился в своей комнате. Доказательств, впрочем, нет. Фонари держат на столе в холле. Телефон зазвонил, когда я находился в холле, и я взял трубку. Разговор занял лишь несколько секунд. Кто-то хотел знать, поедет ли тетя Флоренс утром на север.
— С террасы вы видели садовые дорожки. Видны ли вам были ваши компаньоны, искавшие брошь?
— Фабиана и дядю Артура я не видел, но видел двух девушек. Уже почти стемнело. Я пошел прямо к дяде с фонарем; он находился там, где и должен был находиться.
— Были ли вы с ним, когда он отыскал брошь?
— Нет. Я просто дал ему фонарь и вернулся на свой пост также с фонарем. Я слышал, как он позвал нас чуть позже. Он оставил брошь на том же месте, чтобы я посмотрел на нее. Она напоминала гроздь красных и голубых искр в свете фонаря. Ее наполовину скрывали листья циннии. Он сказал, что уже смотрел здесь прежде. Ему было вредно много нагибаться, и зрение его иногда подводило. Я думаю, что он ее просто проглядел.
— Выходили ли вы на последнюю тропу?
— Нет. Он выходил.
— Мистер Рубрик?
— Да. Чуть раньше. Как раз когда я ходил в дом и перед тем, как ты спустилась, Урси, и говорила с Терри.
— Тогда вы и мистер Рубрик должны были встретиться, мисс Линн.
— Нет, — быстро произнесла Теренция.
— Как я понял, мисс Харм сказала, с ваших слов, что вы уже искали на той тропе.
— Да, я искала там недолго. Я не помню, чтобы я видела мистера Рубрика.
— Но, — вмешался Дуглас, — мне кажется, я сделал ошибку. Мне почему-то представлялось, что, когда я ходил в дом за фонарями, он свернул с лавандовой дорожки на мою тропу, а потом на нижнюю. А затем у меня было впечатление, что, когда я вернулся с фонарями, он шел мне навстречу, возвращаясь с нижней тропы. И я услышал ваш спор о том, стоит ли там останавливаться или нет. Ты была там тогда.
— Возможно, я видела его, — сказала Теренция. — Я была там недолго. Я не помню точно, но мы не разговаривали — я имею в виду, мы не были вместе. Темнело.
— Да, но, Терри, — проговорила Урсула, — когда я вступила на нижнюю тропу, ты шла мне навстречу как раз с дальнего конца, ближайшего к лавандовой дорожке. А если он был там, то именно в этом самом конце.
— Я не помню, Урсула. Если он и был там, то мы не разговаривали, и я попросту забыла.
