– Нефрет скоро предстоит пройти последнее испытание, и тогда она получит право применять свое искусство, – напомнил Беранир, – поэтому мы отрабатываем упражнения по биолокации, необходимые для того, чтобы верно поставить диагноз. Я уверен, она станет превосходным врачом, потому что умеет слушать. Кто умеет слушать, тот правильно действует. Слушать – это самое главное, нет большего сокровища. И дает нам его одно лишь сердце.
– Разве тайна целителя не в знании сердца? – спросила Нефрет.
– И эта тайна откроется тебе, когда ты будешь этого достойна.
– Я бы хотела отдохнуть.
– Непременно.
Смельчак почесал глаз. Нефрет это заметила.
– Мне кажется, ему больно, – сказал Пазаир. Пес дал себя осмотреть.
– Ничего страшного, – заключила она, – простые капли – и все пройдет.
Беранир тут же принес лекарство; глазные болезни случались нередко, и средств от них было достаточно. Подействовало снадобье быстро; отек прошел, пока девушка гладила Смельчака. Впервые Пазаир позавидовал своему псу. Он поискал предлог, чтобы ее задержать.
Беранир подал великолепное пиво, сваренное накануне.
– У тебя усталый вид; судя по всему, работы хватает.
– Я столкнулся с неким Кадашем.
– Зубной лекарь с красными руками… Человек неуравновешенный и куда более злопамятный, чем может показаться.
– Я считаю, что он виновен в принуждении крестьянина к смене рода деятельности.
– Доказательства веские?
– Только предположение.
– Проверь все тщательно; те, кто выше тебя, неточности не простят.
– А вы часто даете уроки Нефрет?
– Я передаю ей свой опыт, потому что верю в нее.
– Она родилась в Фивах.
– Она единственная дочь изготовителя дверных засовов и ткачихи. Я познакомился с ней, когда лечил ее родителей. Она задавала мне тысячу вопросов, а я поддерживал в ней стремление следовать зарождающемуся призванию.
– Женщина-лекарь… А она не столкнется с препятствиями?
– И с врагами тоже, но ее сила духа сравнима лишь с ее кротостью. Ей известно о том, что старший придворный лекарь надеется, что она не выдержит испытания.
– Внушительный противник!
– Она это понимает, но одно из ее главных достоинств – упрямство.
– Она… замужем?
– Нет.
– А жених есть?
– Насколько мне известно, пока нет.
***
Пазаир не мог заснуть всю ночь. Он все время думал о ней, слышал ее голос, ощущал ее аромат, изобретал тысячу ухищрений, чтобы снова с ней увидеться, но так ничего дельного и не придумал. Его сильно тревожил неотступный вопрос: неужели он ей совсем безразличен? Он не заметил в ней ни малейшей увлеченности своей персоной, только вежливый интерес к его должности. Даже правосудие начало приобретать для него горький привкус. Как жить дальше без нее, как смириться с ее отсутствием? Пазаир никогда бы не поверил, что любовь – это поток такой силы, который сносит все плотины и увлекает человека целиком.
Смельчак почувствовал смятение хозяина; он вложил в свой взгляд всю преданность, на какую был способен, но понял, что этого теперь недостаточно. Пазаиру было совестно расстраивать пса; он бы рад был довольствоваться этой беззаветной преданностью, но не мог противиться глазам Нефрет, ее чистому облику, затянувшему его в водоворот страсти.
Как быть? Молчать – значит обречь себя на страдание; открывшись, он рискует получить отказ и впасть в отчаяние. Надо убедить ее, завоевать, но каким оружием обольщения располагает он, мелкий судья без гроша за душой?
Рассвет не облегчил его мук, но побудил искать забвения в исполнении обязанностей судьи. Он покормил Смельчака и Северного Ветра и оставил контору на их попечении, нисколько не сомневаясь в том, что секретарь опоздает. Взяв папирусную корзину, где лежали таблички, пенал с кисточками и приготовленные чернила, он направился в гавань.
На причале стояло несколько кораблей, матросы разгружали их под руководством старшины. Сначала они закрепляли конец доски на борту и использовали ее как наклонную плоскость, а потом к шестам веревками привязывали мешки и корзины и спускали их на берег. Самые сильные таскали тяжелые мешки на спине.
Пазаир обратился к старшине:
– Где я могу найти Денеса?
– Хозяина? Да он повсюду!
