Впрочем, с товарищами у нее было не густо. Как Ирина Александровна однажды призналась, после смерти мужа и вынужденного превращения в базарную торговку, она прекратила почти все контакты с коллегами, а когда ее приглашали в компанию, то находила массу причин для отказа.
Удивительно, но с появлением в ее жизни Егора Павловича финансовые дела Ирины Александровны быстро пошли на поправку. Она начала сниматься в рекламе, затем ее пригласили озвучивать зарубежные "мыльные" оперы. Конечно, заработанных денег хватало только на еду и чисто житейские мелочи, однако лишь один тот факт, что ей больше нет необходимости днями торчать на семи ветрах в роли неумелого коробейника, стоил в понимании Ирины Александровны дорогого. Она настолько похорошела, что временами казалась Егору Павловичу сказочной царицей. В такие мгновения он даже падал духом и уныло констатировал, что тянет рядом с ней разве что на Иванушку-дурака. Старого дурака…
Любил ли он ее? Трудно сказать. Так случилось, что в молодые годы Егор Павлович не изведал настоящей страсти, а когда в зрелом возрасте наконец нашел себе женщину, то о любви просто и речи не могло быть. У нее, сбежавшей от мужа-алкоголика, давно все прогорело, оставив лишь пепел и несколько тлеющих угольков, а Егор Павлович, которому нужна была хозяйка, о высоких материях и вовсе не задумывался. Они прожили в гражданском браке пятнадцать лет, можно сказать, душа в душу, искренне ценя главное, что их свело – возможность чувствовать себя полноценными людьми, существовать свободно и независимо от чьей-нибудь злой и подлой воли. Детей у них не было: пьяница-муж отбил женщине все внутренности, из-за чего она и ушла безвременно в мир иной. Больше Егор Павлович обзавестись супругой попыток не делал; он не мог себе представить на месте усопшей другую женщину.
И вот теперь Ирина Александровна. Моложе его на двенадцать лет, образованная, хорошо воспитанная, умная… А кто он? Таежный бирюк, скиталец, которому на старости лет бес залез в ребро. Да, она относится к нему хорошо, если не сказать больше. И он на седьмом небе, когда рядом с нею. Можно ли считать их отношения любовью? И вообще – что такое любовь в его возрасте?
Такие мысли посещали Егора Павловича не раз. Они вызывали душевную смуту и маяту, а когда он ухитрялся прогнать их прочь, его тянуло к Ирине Александровне еще больше; и еще больше вцеплялся в старика железными когтями страх – ему казалось, что потерю этой женщины он просто не переживет…
День начался беспокойно. Сначала Грея на прогулке в лесу попытались заарканить какие-то хмыри – может, кому-то его шкура на шапку приглянулась, а возможно кто-нибудь из подпольных собаководов решил улучшить за счет волкодава будущее собачье потомство (с таким предложением к старику тоже подходили).
Но грозный пес не принял условия предложенной игры, и Егору Павловичу пришлось спасать незадачливых браконьеров от клыков рассвирепевшего Грея, который уложил всех троих на землю и, особо не церемонясь, удерживал их в таком состоянии, пока не подоспел хозяин. Похоже, тертые мужички, привыкшие к изнеженным и благодушным городским собакам, совсем не ожидали такого отпора, и когда старик подозвал волкодава к себе, они рванули в заросли с такой прытью, будто за ними гнался сам мифический трехглавый пес Цербер.
Затем, уже после возвращения домой, ему принесли весть, которая еще больше омрачила Егора Павловича.
Один из заказчиков (он сделал ему резной буфет "под старину") приказал долго жить – его взорвали в личном "линкольне" – а это значило, что денежек за работу старику не видать, как собственных ушей. У Егора Павловича уже были подобные случаи, и он знал, что наследникам обычно наплевать на все устные договоренности усопшего. К его удаче, заказчику почему-то не понравились некоторые детали резьбы на дверцах и он возвратил их на доделку. Поэтому старик все-таки надеялся, что наследники не оставят буфет в разобранном виде, так как он имел немалую художественную ценность и стоил очень дорого.
Утешая себя такими соображениями, Егор Павлович быстро перекусил и направил свои стопы в центр, где его ждала Ирина Александровна. Сегодня у актрисы выпал свободный от работы день и они решили пойти на недавно открывшуюся выставку итальянской живописи. Уже на подходе к ее дому ему впервые в жизни сделалось дурно. Плохое предчувствие, подкрепленное утренними неприятностями, вдруг обрело осязаемые формы и вползло в грудь, тисками сжав сердце. Прислонившись к троллейбусной остановке, он переждал момент затмения, а затем зашел в ближайшую аптеку и попросил чего-нибудь успокоительного.
