И только единственное не давало покоя старому сыщику – неизвестный снайпер. Его поиски превратились для майора в навязчивую идею, которую иногда называют профессиональным тщеславием. Он знал, что разгадка где-то близко, но с какой стороны к ней подойти – это был вопрос.
Клевахина осенило, когда он, болтаясь по городу в ожидании пока закончатся все формальности, связанные с его увольнением. Все-таки, за рулем фуры сидел Гуга! Но сам юродивый не мог придумать всей этой заварухи. Значит, за ним стоял кто-то другой – умный, сильный и изворотливый человек. Кто?
Возвратившись в опустевшую квартиру, которая со дня на день ждала новых хозяев – майор ее продал – он нашел папку, где хранил кое-какие (как ему казалось, не очень важные) материалы по "кладбищенскому" делу. Там он разыскал увеличенный фотоснимок отпечатков широких автомобильных шин. Когда Балагула в свое время показывал ему место засады снайпера, спровоцировавшего конфликт на бандитской "стрелке", он кое-что намотал на ус. На следующий день Клевахин снова осмотрел место происшествия, и, порыскав по перелескам, нашел то, что искал – хорошо видимый четкий след колес импортного производства, который по буеракам привел майора к шоссе. Зачем нужно было этому "автотуристу" гонять явно дорогую машину по бездорожью?
Ответ напрашивался сам по себе… Тщательно сфотографировав отпечатки шин, Клевахин тем не менее со вздохом сожаления отложил снимки в долгий ящик – в городе импортные машины были почти у каждого третьего автолюбителя. Так что проверить тысячи колес мог только умалишенный бездельник, но не заваленный работой по самое горло сотрудник уголовного розыска. Тем более, что свою версию майор построил не на железных фактах, а на голой интуиции.
Но теперь, когда он, как ему казалось, наконец заметил кончик ниточки, ведущей к клубку, фото могло сыграть решающую роль.
Хорошо, что Гуга оказался беспечным и безобидным юродивым, а не прожженным ловкачом или специалистом по наружному наблюдению. Клевахину не пришлось прибегать ни к каким ухищрениям, чтобы проследить его связи. Так он достаточно быстро вышел на старика. А когда майор сличил фотографию следов колес с оригиналом, то сомнения мгновенно отпали – одна из шин "джипа" имела те же самые дефекты, что и на снимке…
Клевахин наблюдал за трогательным прощанием нищего и старика минуты две. Он уже знал, как ему нужно поступить, но проклятое тщеславие подталкивало его "козырнуть", чтобы доказать самому себе, и никому иному, что он настоящий профи, сыщик высокого класса. Что теперь ему было до причин, побудивших старика взяться за карабин? А они были, и наверное очень веские. И какое ему нынче дело до так называемого правосудия, безжалостно загоняющего в тюрьмы слабых и беззащитных, и бездеятельно созерцающего преступления богатых и власть имущих?
И все-таки майор не устоял перед искушением и заговорил со стариком. Да, это был он, тот самый снайпер.
Если до разговора еще были какие-то сомнения, то теперь, посмотрев ему в глаза, Клевахин убедился в своей правоте. Ругая себя последними словами за несдержанность, майор поторопился распрощаться – и наткнулся на Грея. И только когда "джип" старика исчез за поворотом, он понял, как близко прошла мимо него смерть. Клевахин даже вздрогнул, вспомнив растерзанные этим псом тела, которые майору пришлось увидеть в морге…
Все, точка! Прочь! Прочь из этого проклятого города с его интригами, убийствами, показухой и ложью.
Подальше от дыма и гари, богатых и нищих, воров, сатанистов и лжеправедников. Прочь!
Николай Иванович притормозил такси и попросил побыстрее доставить его к железнодорожному вокзалу.
Он боялся опоздать на поезд, который должен был увезти бывшего старшего опера туда, где майора ждала Лиза-Лизавета, последняя его любовь, опора и надежда в этой жизни.
