Не успел Клевахин добежать до двери, как она открылась и на пороге появился дежурный врач.
– Я предупреждал! – фальцетом выкрикнул длинноносый эскулап и начал суетиться возле приборов.
"Подслушивал…" – подумал майор. Он вышел, неплотно прикрыв дверь. Постояв чуток в раздумье, Клевахин осмотрелся, и с виноватым видом, будто школьник на экзаменах, заглянул в палату. Доходяга Ватагин был достаточно бодрый, в полном сознании и матерился как сапожник. Дежурный врач стоял перед ним навытяжку красный, словно вареный рак.
"Нужно за Ватой присмотреть, – решил майор. – Он единственный свидетель…" Эту здравую мысль он и высказал своему шефу Бузыкину.
– Что-о!? Выставить охрану в реанимационном отделении? Ты в своем уме?
– Да вроде с утра на голову не жаловался. Хотя, со стороны видней… А что касается Ватагина, то я очень опасаюсь за его драгоценное для нас здоровье.
– И совершенно напрасно. Мне доложили, что еще неделя, может, две – и его выпишут.
– Я не о том, Игорь Петрович, – Клевахин был озабочен и хмур. – Я боюсь, что до выписки дело не дойдет.
Он "засвечен". Капитально "засвечен". Вата – кончик нити к большому мерзопакостному клубку. Ему просто не позволят давать показания. А они знают, что дожать мы его сможем. Расколется, как миленький.
– Ты хочешь сказать, что Вату могут убрать? – недоверчиво спросил Бузыкин.
– Почти не сомневаюсь. В кладбищенской истории замешаны очень серьезные люди. А они в выборе средств для достижения своих целей не стесняются.
– Чушь! Мне кажется, Николай Иванович, что ты просто насмотрелся американских боевиков.
– У меня телевизора нет, – буркнул Клевахин, поднимаясь.
Сказал и не покривил душой – при разводе жена всю видеотехнику забрала, оставив ему лишь старый "Электрон", который показывал только серую муть и какие-то тени. Новый телевизор он так и не купил.
Впрочем, Клевахин и в былые годы смотрел в основном новости.
– Когда будет результат? – спросил ему вслед Бузыкин.
– Как только, так сразу… – отмахнулся майор. – А по поводу Ваты все-таки подумай. В нашей конторе столько расплодилось бездельников, что хватит не только на охрану офисов "новых" русских, но и на дежурства в реанимационном отделении.
– Подумаю… – отмахнулся Бузыкин, углубляясь в бумаги.
– Ну-ну… – с сарказмом промычал Клевахин. – Великий философ Спиноза. Твою мать!..
Бузыкин сделал вид, что ничего не слышит.
Тюлькин болтал по телефону с очередной "телкой", как он выражался. Их у него было не меньше, чем в колхозном коровнике.
– Ты когда делом займешься, красавец? – поинтересовался майор, поставив ударение в слове "красавец" над последним слогом.
– Извини, дела, – быстро проговорил в трубку Тюлькин и положил ее на рычаг. – Так ведь это… фоторобот готов.
– Да? – деланно удивился Клевахин. – Молодец. Далеко пойдешь. За двое суток провернуть такую работу – не каждому по плечу.
Тюлькин покаянно опустил голову.
– Ладно, замнем для ясности… – Майор ненадолго задумался. – Шурик, ты можешь достать приличную видеокамеру?
– Нет проблем! – оживился старлей.
– А обращаться с этой техникой умеешь?
– Конечно, – не без гордости ответил Тюлькин.
– Тогда вот что, коллега: срочно дуй за видеокамерой и не забудь вставить в нее новую кассету. За час справишься?
– Думаю, да.
– Блин! – выругался Клевахин. – У нас в угрозыске собрались одни мыслители… начиная с Бузыкина. Не думать надо, Шурик, а прыгать, как та самая экспериментальная обезьяна. Прыгать! И запомни: если ты меня подведешь, я тебя по стенке размажу.
– Что вы, Николай Иванович… – обиженно надул пухлые губы старлей. – Ни в жысть!
– Тогда аллюр три креста и перо тебе в одно место.
– Извините, товарищ майор, но зачем нужна видеокамера? Кого снимать будем?
– О-о, братец кролик, ты даже не представляешь какой "бомонд" сегодня соберется. На два часа назначены похороны Кирюхина и Опришко. Вот мы и должны запечатлеть сей скорбный, но знаменательный момент… для потомков. Притом скрытно. Дошло?
– А почему вы не хотите подключить технический отдел?
– Потому как боюсь, что им просто не разрешат это делать.
– Вы шутите… – растерянно улыбнулся обескураженный Тюлькин. – Мы ведь милиция…
