«Пиши о том, что знаешь», – часто говорили мне в качестве рекомендации и в качестве упрёка, подразумевая, что хорошую книгу можно написать только об окружающей нас действительности. А я сочинял повести об индейцах. «Это же чужое! Это не наше вообще! -говорили «умные» люди. – Оглянись, сколько всего происходит! Об этом пиши!»
Не всегда приятно слышать (особенно молодому – от взрослых), что надо «не об этом писать» и что «это всё глупости». Для одних – глупости, а для других – смысл жизни. Мы все живём в разных мирах, многие не понимают даже своих близких. Об этом писала маленькая девочка Ника Турбина:
Мы говорим с тобой на разных языках.
Все буквы те же, а слова чужие.
Живём с тобой на разных островах.
Хотя в одной квартире…
Ника Турбина, удивительная девочка, не успевшая излить себя до конца в стихах, потому что взрослые пустили её по лестнице славы, а не по дороге творчества.
Поэту нелегко жить среди непоэтов, а непоэты почти не понимают поэтов. Они разные по своей природе. У кого нет воображения, тот, разумеется, обязан писать только о том, что видит перед собой. Остальным позволительно писать о том, что чувствуют. А труд писателя заключается в том, чтобы прочувствованное узнать, а узнанное прочувствовать. Труд писателя – непрерывный поиск.
Андрей Воронов-Оренбургский сказал мне много лет назад: «Никогда не пиши в соавторстве». Сказал строго. Чуть ли не угроза звучала в его голосе, настолько он был решителен в своём желании не допустить моего соавторства с кем-либо. На мой вопрос, почему не нужно работать в соавторстве, он ничего вразумительно не объяснил.
И всё же года через два я согласился работать в соавторстве над большим произведением, вылившимся в три самостоятельные книги. Разговор об этом завёл Валерий Стрелецкий в сентябре 2002 года.
– Ты чем сейчас занят?
– Сценарий пишу для документального фильма. А что?
– Ко мне уже не раз приходили режиссёры с предложением экранизировать «Мракобесие». Но у них нет сценария.
– Почему же никто не напишет?
– Откуда мне знать.
– Фильм-то хотят документальный снимать?
– Нет, игровой, с актёрами, многосерийный. Может, возьмёшься?
Я глубоко задумался. Речь шла о документальной книге, которую Стрелецкий написал после ликвидации Службы безопасности президента во время скандальной предвыборной кампании президента Ельцина. Книга подробно рассказывала о многих преступлениях тех лет в правительственных кабинетах. Идея снять художественный фильм о бандитизме, воровстве, коррупции и шпионаже в эпоху ельцинского правления, когда все действующие лица были не только живы, но и находились во властных структурах, показалась мне абсурдной. Никто не осмелился бы, и потому разговор о таком фильме звучал нелепо.
И всё же я встретился с продюсером. Его звали Владимир Д, а режиссёра – Владимир П. Опуская подробности о долгих и невнятных разговорах, скажу, что я согласился. Валерий Андреевич рассказал мне несколько эпизодов, не попавших в его книгу «Мракобесие», и они убедили меня, что можно написать живую историю. Началась работа.
«Мракобесие» было набито страшными фактами до предела, из них пришлось вытаскивать для сценария наиболее удобоваримые, самые доступные для понимания зрителя, далёкого от хитрых игр спецслужб. Чем дальше продвигался сценарий, тем сложнее становился сюжет и тем напряжённее делалось лицо режиссёра. Когда же несколько раз в диалогах прозвучало имя Бориса Березовского, режиссёр заявил, что это слишком опасно и что он не возьмётся за такой фильм. Тем временем на «Мосфильме», на студии «Союз», возглавляемой Наумовым, уже была создана группа. Директор нашей картины приступил к обсуждению со мной технических моментов, хотя написана была лишь первая серия и работы оставалось непочатый край. Затем Владимир Д стал понемногу скисать, поскольку никто не соглашался финансировать фильм из-за присутствия в сценарии фамилий крупных чиновников. И вскоре продюсер исчез совсем.
И вот тогда впервые Валерий Стрелецкий заговорил о книгах.
– Понимаешь, я давно хочу написать книгу о том, как я служил в милиции, как прошёл путь от постового до начальника отдела, а затем попал в Службу безопасности президента. Это должно быть художественное произведение, но самому мне не справиться. «Мракобесие» я написал, однако это просто грамотно изложенные факты. Ни о какой художественности у меня и мыслей не было, там ставились иные задачи. Мне же хочется написать роман, настоящий роман, в котором будут охвачены все стороны милицейской работы. На мою долю много выпало. Я начинал службу в Отделе по охране посольств, стоял у ворот. Об этом никто не писал, никто не знает, что это такое.
