— Да нет, поживет он еще, — обнадежил старуху Мазуров. — Ты, Сашка, сколько лет уже как откинулся?
— Три. И в зону больше не хочу.
— Молодец. На работу-то устраиваться не хочешь?
Краюшкин иронично хмыкнул.
— А кто меня куда возьмет? Только на морду глянут и от ворот поворот дают. Да я и рыбалкой больше заработаю.
Мазуров знал, что рыбу Сашка брал только запрещенными методами: сетями, острогой, но браконьерство было меньшим злом, чем прежние «заслуги» Краюшкина. Тогда он приступил к главным расспросам.
— Слушай, Краюшкин, это ведь ты в мае Воле ведро карасей от Касатика приносил?
Сашка как-то сразу насторожился.
— Кто сказал?
— Кто надо сказал. Так приносил или нет?
— Ну.
— Где ты его видел?
— Кого, Касатика?
— Ну не папу же Римского! Так где он тебе этих карасей всучил?
— На Россоши.
— Ого, далеко!
Это место в кривовских лугах было едва ли не самым дальним от города, и абсолютно непроходимым в случае дождей. А Краюшкин начал вспоминать.
— Я первый раз Коляна с Касатиком нашел на Юле. Они там больше бухали, чем рыбу ловили. Потом, дня через два, на Линьковке их уже видел. Водка у них кончилась, они на удочки карася там ловили. А потом уже на Россоши их нашел. Там они сетку ставили. Вот там они меня этим ведром красноперых и нагрузили.
— А ты на чем в луга катаешься?
— Да вон, — Краюшкин кивнул в сторону. — На мопеде.
— И что, ведро карасей на нем увез?
Рыбак ухмыльнулся.
— Да хрен ли мне! Я и мешок рыбы увозил на нем.
— А Касатик с Коляном на чем были?
— На мотоцикле. Ижак у них, «Планета» с люлькой.
— «Планета»?
— Да, красный с синей люлькой. Это Коляна, отцовский еще. Рухлядь старая, но зато с оленем на крыле.
Мазуров его не понял.
— На каком крыле, что за олень?
— Ну, оленем со старой «Волги».
— А, вот оно что. Это какого числа было?
— Да хрен его знает! У меня календаря нет, часов тоже.
— Ну, скажи хоть, сколько времени назад, примерно? Две недели назад, три?
— Да, поболее уже!
— А потом, потом ты их там видел?
— На Россоши?
— Ну да.
— А я там больше не был.
— Почему?
— Так я ездил проверить, как там, щука в разлив зашла или нет. Побросал спиннинг, ни хрена не поймал. Так, два "карандаша", — он пальцами показал размер щурят. — Что мне там больше делать? Ради плотвы в такую даль переться? Она стоит-то копейки. Осенью вернусь, к октябрю щука подрастет.
— Парни что говорили?
— Не понял?
— Что не понял? Куда они потом собирались? Домой или еще куда?
Краюшкин задумался, вспоминая.
— Кажись, домой уже хотели собираться… А, нет, вспомнил! На Гнилое они хотели еще съездить. Колян грибов там хотел набрать. Он всегда грибы очень уважал.
Мазуров сразу заинтересовался.
— А на Гнилом, разве грибов много?
— Конечно. Там же низина, влажно всегда. Белые там завсегда есть. Дождей месяц может не быть, нигде грибов нету, а там есть.
— Эх, не знал я! Мы на днях как раз мимо Гнилого проезжали. Грибы я люблю. Ну, ладно. Сейчас запишем все это, распишешься.
До Краюшкина дошло истинное положение вещей.
— Так это ты, что, Иван Михайлович, меня, выходит, допрашивал?!
— А ты что думал? О грибах просил лекцию рассказать? Пропали Касатик и Колян. Месяц как нету их уже.
— И что, заяву кто-то притащил?
— А как же.
— И кто?
Почему он это сказал, Мазуров и сам потом не мог объяснить.
— Жена Касатика заявила.
Краюшкин ехидно хмыкнул своим щербатым ртом.
— А, соскучилась, сучка. Палку некому бросить.
Мазуров огорчился.
— Сволочь, ты, все-таки, Краюшкин. Если тебе жена рога наставляла, то и все остальные должны быть такими же? Ты в первый раз из-за нее сел?
Краюшкин кивнул головой и ударился в воспоминания.
— Я ее, суку, прямо в постели с тем козлом застал. Он то ушел, а вот она нет. С одного удара ее положил, точно в сердце финкой кольнул!
— А зачем двоих других жен избивал до полусмерти? — Настаивал Мазуров. — У них то на стороне ничего не было?
Краюшкин усмехнулся.
— А это для профилактики. Чтобы даже не думали гульнуть налево. Баба, если ее не бить, она всегда хочет на стороне трахнуться.
Мазуров сплюнул в сторону и махнул рукой.
— И как тебя только земля может носить, Краюшкин? Ты его опасайся, тетя Валя.
— А мне че, я не баба его. Я ему сама при случае рога сковородкой обломаю.
