Шум во дворе привлек внимание дежурившей вместе с Артемом нянечки Нины Игнатьевны. Она напряженно глядела через стекло, но в полуосвещенном сквере ничего нельзя было разобрать.
Нина Игнатьевна поспешила наружу.
— Артемка! — крикнула она, еще далеко не добравшись до места. — Цел?
— Я-то цел, — сказал Артем. — Да вот, понимаешь…
Нина Игнатьевна посмотрела на распростертое на асфальте тело. Ее добродушное широкое лицо изменилось.
— Неужели убил?! — она всплеснула руками. — Как это тебя угораздило? Что случилось, откуда он тут взялся? — она наклонилась над телом бандита. — Я его не знаю.
Артем рассказал о схватке. Нянечка слушала, поджав губы, и ее лицо становилось все суровее.
— Вот гад! — сказала она наконец. — Он заслужил свою смерть.
— Это еще не все, — Артем повернулся к девочке. — Началось с нее, — он кивнул на сверток. — Там двухлетняя малышка. Он ее подбросил нам к подъезду.
Нина Игнатьевна начала разматывать простыню, в которую была завернута девочка.
— Почему она спит? — спросила Нина Игнатьевна. — Она жива?
— Жива. Снотворное или наркотики, должно быть.
Нина Игнатьевна продолжала высвобождать девочку из простыни, попутно ощупывая ее тельце.
— У нее все косточки переломаны! — воскликнула она. — И срослись смотри как. Вот запястье, вот пошел локоть. А посередине бугорок. Ручонка вся кривая.
Нина Игнатьевна выпрямилась и неожиданно провела рукой по глазам.
— Неужели теперь нельзя никак исправить? — спросил Артем. — Как она жить-то будет такая?
— Исправить можно. Но надо будет делать несколько операций.
— Значит, для нее не все еще потеряно? Есть какой-то шанс?
Нина Игнатьевна с сомнением покачала головой.
— Каждая операция стоит больших денег, — сказала она. — А в наших больницах и лекарства-то не на что купить. Больные даже бинты для перевязки приобретают сами. Самые неотложные операции и то сплошь и рядом не делают.
— Получается, для нее никакого выхода? — Артем кивнул на девочку.
— Выход один — проводить эти операции за рубежом. Но опять же нужны деньги. Кто их даст?
Артем помолчал, обдумывая сказанное Ниной Игнатьевной.
— Но кто ее так изуродовал и зачем? — спросил он. — И почему ее сюда подбросили?
— А вот это мог бы сказать, наверно, этот бугай, — Нина Игнатьевна сурово посмотрела на неподвижное тело бандита. — Теперь уже не скажет.
Артем подошел поближе к трупу. На его левой руке вместо часов был укреплен кожаный браслет с плоской пластиковой коробочкой, на которой мигала крохотная красная лампочка.
— Что будем делать? — сказала Нина Игнатьевна.
— А что еще делать, кроме как заявить в милицию? — вопросом ответил Артем.
— Тогда тебе придется отвечать за убийство, — напомнила Нина Игнатьевна. — И неизвестно, как еще повернется. Дело им в любом случае придется расследовать. И если не удастся установить личность убитого, на тебя могут повесить и девочку.
— Ты что это городишь, Нина Игнатьевна? — удивился Артем.
— Господи, ты телевизор смотришь? Газеты читаешь? И не такие дела творятся. Милицейскому начальству тоже хочется кушать, причем хлеб с маслом. И водочку пить с ананасами. А с креслом расставаться не хочется. Преступлений много, а процент раскрываемости небольшой. Как его повысить, кумекаешь?
— Ну и что ты предлагаешь? — помолчав, спросил Артем.
— С милицией погодим, — решительно сказала Игнатьевна. — Я отнесу малышку, а ты посмотри, что это за машина, и бугая обследуй. Сдается мне, что-то здесь не так.
Нина Игнатьевна, опять завернув девочку в простыню, подняла ее и пошла к подъезду Дома ребенка. Артем, секунду поколебавшись, направился к кустам акации возле асфальтовой дорожки, решив для начала найти пистолет.
