Черти чешуйчатые, даже горы принадлежат им! Уж они-то не мучаются никакими вопросами!
Ощутив позади движение воздуха, я не обернулся — знал, кто стоит за спиной.
— Тайрен, — сказал Винд, — Белый Скай не просто дракон. Он — Хранитель. Он тебя точно убьет.
Я вздрогнул, а потом удивленно воззрился на него, — он что, мне сочувствует?
— Ты ошибаешься, если думаешь, что для меня это что-то меняет!
Я неосознанно перешел на «ты» с драконом, и он меня не одернул.
— В тебе, Тайрен, кровь дракона, — Винд отвесил мне высший по их мнению комплемент, а потом еще один, такой же сомнительный, — Когда он съест твое сердце, я сражусь с ним за тебя.
Вот тут у меня вовсе отвисла челюсть, — потому что для дракона это было равнозначно признанию не в дружбе: ее у драконов нет, а чего-то вроде кровного братства.
Пока я приходил в себя от такого ошеломляющего признания, Винд уже удалился, все такой же невозмутимый, как и всегда.
А вот мне было над чем задуматься и кроме его поведения: Хранители… Легенда даже для самих драконов…
Их не много — один, два… хотя говорят, что раньше было больше. Они не владыки, и не правят: у драконов нет королей. Они не наставники, которые передают знания молодежи: драконам это не нужно. Они — хранители. Потому что считается, что они воплощают в себе всю мудрость мира…
И все-таки Винд шел с человеком, который собирается убить дракона-Хранителя.
Единственного, о котором известно сейчас…
Он был уверен, что Скай съест мое сердце — а у них это считалось честью, потому что большинством людей они просто брезговали, — но собирался сам потом сразиться с ним…
И Дикке не могла не знать, но тоже шла — что бы просто посмотреть.
Где логика? Логика в том, что у драконов логики нет.
С драконами всегда так — ждешь от них гадости, мысленно представляя их шкуру как трофей, а они делают тебе дорогой подарок, а как только обрадуешься — оказываешься по самые уши в… неприятностях. В общем, с ними в любом случае чувствуешь себя придурком, — во всяком случае, именно так я себя и чувствовал почти постоянно со времени знакомства с Виндом.
Я не понимал, что все это значит, но постарался просто забыть обо всем, кроме цели: ничего нет, никого нет, и драконов нет, — кроме одного…
Сначала наш путь вообще напоминал увеселительную прогулку: роскошные сады, готовящиеся дать обильный урожай, чистенькие предместья, плавно переходящие в поля, и крупные богатые села, перемежающиеся с загородными усадьбами. Дороги были на совесть, у каждого перекрестка — верстовые столбы с указателями. Столица, гигантский порт на узком проливе между Понтом и Тетисом, Миркаль жил мирно — только Хоривские алары иногда совершали набеги, но и то с моря. Драконьи горы — надежный барьер…
Этакая благодать вызывала даже обиду: никаких чудовищ, непреодолимых препятствий, ловушек — всего того, что поджидает героя в мифах… Понятно, видимо каждый сочинял в меру своей фантазии.
А более всего меня поразило то, что нам доброжелательно и подробно указывали дорогу. Я уже не удивился, увидев на повороте огромный каменный столб с вырезанной до последней чешуйки драконьей головой.
Даже драконы были расслаблено беззаботными. Когда Винд предложил свернуть с дороги и устроить привал на берегу речушки, которую они учуяли, я и Дикке согласились с одинаковым энтузиазмом: погожий денек располагал к неге и лени.
Я смотрел на Дикке, распластавшуюся на тонюсенькой ветке над ручьем, и подкарауливающую с острогой рыбу, — и все отчетливее понимал, что мой поход безнадежен.
Людям иногда удавалось убить дракона. Иногда, — даже честно… Уж я-то знаю!
И с Виндом я возможно справился бы, а с драконом, который в несколько раз опытнее его? Говорят, Хранитель — это дракон, проживший тысячу лет и победивший в тысяче схваток. Если это так, то дело совсем плохо…
Потому что старых и дряхлых драконов попросту не бывает! Первая же слабость в схватке оказывается и последней. А уж этот Скай еще достаточно свеж, что бы даже интересоваться девушками!
— Винд, сколько живут драконы?
— Пока не умрут, — равнодушно отозвался дракон, не оборачиваясь и насаживая рыбу на прутик.
