. Мердок будут больше помнить по ее романам, чем по ее философии. Однажды она сказала, что любила Фут «больше, чем я, как мне всегда казалось, могла бы любить женщину»
[211]. В романах Мердок Фут была выведена неоднократно, под маской разных героинь. Но когда Мердок умерла, Фут заметила, что в ней было что-то, что она всегда считала непонятным. «Во время войны мы два года прожили вместе, и до самого конца мы были самыми близкими друзьями. Но мне никогда не казалось, что я знаю ее…»
[212].
* * *
Каннибальское дело «Регина против Дадли и Стивенса», наделавшее столько шума в конце викторианской эпохи, в Британии вскоре было забыто. Дадли и Стивенс, заключенные No. 5331 и 5332, вернулись в тюрьму, чтобы отбыть свой сокращенный срок. После освобождения Дадли эмигрировал в Австралию, где умер в 1900 году в возрасте всего лишь сорока шести лет, заразившись бубонной чумой. Стивенс вернулся к мореплаванию, говорят, что он был подавлен и стал много пить. Умер он в бедности. Брукс спас эту историю от полного забвения, несколько раз выступив в «развлекательных шоу», которые в XIX веке были аналогом передач со знаменитостями.
* * *
После операции, проведенной с сиамскими близнецами, в которой Мэри умерла, а Джоди выжила, Рина Аттард с мужем вернулись на остров Гоцо, что рядом с Мальтой, и спокойно живут там до сих пор. Сообщалось, что постфактум они согласились с юридическим решением, которое было исполнено против их воли.
* * *
Что касается немецкого сценария, в котором речь шла чуть ли не о тикающей бомбе, Магнуса Гэфгена признали виновным и приговорили к пожизненному заключению за убийство и похищение детей с вымогательством. Однако судебные тяжбы длились годами. Со временем дело дошло до Европейского суда по правам человека, где Германию обвинили в нарушении запрета на пытки, в негуманном и унижающем достоинство обращении. Гэфген также подал иск против земли Гессе, потребовав компенсации за травму, которую он получил в результате угрозы применить к нему пытки. Офицер полиции Вольфганг Дашнер, отдавший распоряжение об этой угрозе, к тому времени был уже уволен и переведен на другой пост. Гэфген тем временем отучился на юриста, хотя его план по созданию «Фонда Гэфгена», который бы помогал детям, ставшим жертвами преступлений, провалился — власти заявили, что никогда не позволят такому фонду зарегистрироваться.
* * *
В последние полвека вагонеткология выступала инструментом, позволяющим оспорить фундаментальные положения этики и рассмотреть жизненно важные вопросы о том, как мы должны относиться друг к другу и жить своей жизнью. Когда Филиппа Фут придумала задачу с вагонеткой, она была ориентирована на спор по поводу абортов. Сегодня же задачи, напоминающие сценарии с вагонетками, чаще возникают в обсуждениях легитимности различных типов военных действий. Дилемма Черчилля — стоит ли пытаться перенаправить ракеты в менее населенные районы — встречается сегодня в новых воплощениях. Задача с «Толстяком» оттеняет непримиримое столкновение деонтологической и утилитаристской этики. У большинства людей нет утилитаристских инстинктов (что признают и сами утилитаристы). Они считают, что, возможно, Уинстон Черчилль поступил дурно, когда использовал граждан в качестве живого щита, даже если его цель состояла в том, чтобы спасти жизнь другим. Возможно, столь же неправильно он поступил тогда, когда заставлял или заманивал людей, чтобы они встали на пути у нацистской угрозы, пусть даже для того, чтобы спасти жизни. Но в целом он наверняка поступил правильно, поддержав план по дезинформации и отвлечению ракет к южному Лондону.
Почему существует это различие? Философы все еще не могут прийти к единому мнению. Но что бы они ни ответили, ключом к ответу должно быть странное положение толстяка на пешеходном мосту. Я бы не убил толстяка. А вы?
