Убили бы вы толстяка? Задача о вагонетке: что такое хорошо и что такое плохо? - страница 18

Тем не менее, как пишет Томсон, если вы согласны с тем, что допустимо, пусть и не обязательно, повернуть поезд в сценарии «Тупика», должно быть столь же допустимым то же действие и в «Петле», поскольку, как она заявляет, «мы не можем на самом деле предполагать, будто наличие или отсутствие дополнительного участка путей определяет какое-то важное моральное различие, определяющее то, что в этих обстоятельствах может сделать агент»[64].

Если Томсон права, тогда УДП не может быть принципом, оправдывающим различие между «Тупиком» и «Толстяком»[65]. Ведь в «Петле» мы не просто предвидим смерть человека, нам нужно, чтобы он умер, то есть эта смерть входит в наши намерения. Разворот вагонетки в ситуации «Петли» не сходится с УДП.

Похоже, что мы снова застопорились. Мы выделили некую общую интуицию, согласно которой порой неправильно отнимать одну жизнь, даже если можно будет спасти жизнь пятерым. Можем ли мы дать какое-то принципиальное обоснование этой интуиции? Попытка такого обоснования возвращает нас к XVIII веку и городу на окраине Пруссии — Кенигсбергу.

Из столь кривой тесины, как та, из которой сделан человек, нельзя сделать ничего прямого.

Иммануил Кант

Одиннадцатилетний мальчик был похищен. В последний раз его видели, когда он выходил из автобуса номер 35, на котором ехал в последний перед осенними каникулами день школьных занятий. Его нет уже три дня, и считают, что ему грозит смертельная опасность. Полиция арестовала главного подозреваемого. Он был схвачен после того, как забрал выкуп в один миллион евро. Выкуп был потребован при помощи записки, брошенной к воротам дома мальчика, а деньги оставили, как и договорились, на одной из трамвайных остановок в воскресный вечер. Вместо того чтобы отпустить мальчика, мужчина начал шиковать на полученный миллион. Он забронировал заграничное путешествие и заказал себе «Мерседес» С-класса.

Полиция уверена — насколько это вообще возможно — в том, что поймала преступника, высокого, крепко сложенного студента-юриста, которого ранее нанимали в качестве репетитора для мальчика. Теперь полицейским нужно срочно найти мальчика. Они не знают, сколько у них осталось времени на спасение его жизни и не заперт ли он в каком-нибудь подвале, где нет ни воды, ни еды. Начинается допрос студента-юриста, часы тикают. Поиски, в которых участвует 1000 полицейских, вертолеты и собаки-ищейки, ни к чему не приводят. После семи часов допроса подозреваемый так и не выдал местонахождение мальчика.

Ответственный за поиски офицер полиции пишет инструкцию для следователей: им разрешается припугнуть подозреваемого пыткой. Они скажут ему, что вызовут «специалиста», задача которого причинять ему невообразимую боль до тех пор, пока они не получат нужную информацию.

Подозреваемый раскалывается. Он рассказывает, где держит мальчика.

Это похищение произошло в Германии в 2002 году. Похититель — Магнус Гэфген, студент-юрист в возрасте около двадцати пяти лет. Жертва — Якоб фон Мецлер, наследник крупного состояния (его отец владел старейшим семейным банком в Германии).

У этой истории не было счастливого конца. На Гэфгена надавили, и он, испугавшись страшной пытки, сказал полиции, что Якоба можно найти на одном озере близ Франкфурта. Когда полицейские прибыли, они нашли тело мальчика — к тому времени он был уже убит. Труп завернули в пластик и положили в мешок; на мальчике все еще была синяя майка и песочные шорты, в которых его похитили.

Случай получил широкую огласку, но не только потому, что Якоб был выходцем из известной семьи, но и, главное, в силу того, что всплыли упоминания об угрозе пыток. Заместитель начальника полиции Франкфурта Вольфганг Дашнер, который написал инструкцию о «пытке», дал несколько интервью прессе. По его словам, ему пришлось делать сложный выбор: «Я мог просто сидеть, сложа руки, и ждать, пока Гэфген, быть может, через какое-то время захочет сказать правду, а за это время ребенок мог умереть, или же я мог сделать всё, что в моих силах, чтобы предупредить этот исход»