А больше я ничего не помню, ибо я снова провалился в сон - теперь уже без сновидений. А утром я проснулся позже всех. Но как только я поднялся и сел на лежанке, так чуть обратно не упал, чуть удержался - вот до чего сильно у меня тогда закружилась голова. А еще у меня очень болело горло. Сьюгред внимательно посмотрела на меня и тихо, чтобы никто посторонний не слышал, спросила:
- Что это?
- Где? - спросил я.
- На твоем горле. Какие-то страшные синяки и очень глубокие царапины. Как будто бы тебя кто-то душил.
- А, пустяки! - ответил я. - Я есть хочу.
На завтрак нам подали рыбу - сырую, свежую. Сырая рыба - это очень хорошо, потому что тот, кто ее ест, тоже становится хладнокровным как рыба. Я ел ее и вспоминал, как Хальдер говорил:
- Холодный ум - вот что важнее всего в битве. Ну и, конечно, у хорошего воина должна быть твердая рука.
И рыбу он ловил только руками. Утром вставал и проверял посты, потом сходил к ручью и ловил рыбу, а после сам ее разделывал. И заставлял меня есть эту рыбу. Я ел. Потом уже не заставлял, а я ел ее сам. Хоть кривился, но ел. Потом я отравил его. Теперь я ем сырую рыбу с жадностью. Теперь я сам почти что Хальдер! Так что чего тут удивляться тому, что, встретившись с ним в Чертоге, я называл его отцом. Мало того, в том же Чертоге, когда раненый Хальдер упал, я заслонил его собой, я защищал его, Зверь мог сожрать меня, но я был хладнокровен.
Так то ведь был Чертог! И какой там был враг! Но разве я смалодушничал перед ним, разве я уклонялся от поединка? Так тогда чего же я страшусь здесь, на Рубоне? Со мной мой славный меч, испробовавший Зверя, со мной мой крепкий, надежный корабль и верные, храбрые воины, испытанные уже не в одном упорном сражении, и, может быть, самое главное - со мною моя Сьюгред, а уж при ней-то я никогда не позволю себе проявить даже малейшего признака робости. Тем более что да кто он такой, этот мой нынешний враг, ярл Владивлад!? Злобный старик и больше ничего. А его грязный, нищий Уллин? Да там же стены таковы, что ты только пни их ногой, и они сразу упадут! А его земли! Разве это земли?! Болота, гнус, протухшая вода. А смерды? Голь! Дружина? Просто смех!
И тут мне действительно стало смешно, я рассмеялся. А еще я с превеликой радостью почувствовал, что мои прежние силы вернулись ко мне. Поэтому я сразу отложил в сторону еду, встал от костра и пошел вниз, к реке. И все пошли следом за мной. Там мы, недолго мешкая, столкнули корабль на воду - и двинулись дальше.
- К полудню, - сказал я, - мы будем в Уллине.
Но никто мне на это ничего не ответил, то есть никто из моих воинов не выразил при этом радости, но, правда, никто не выразил и робости. Они просто сидели на веслах и гребли старательнее, чем обычно. Мы шли в то утро очень быстро, встречное течение нисколько нам не мешало. А берега в то утро были с обоих сторон низкие и топкие, почти что как на Рже, и лес стоял сплошной стеной, и нигде не было видно никакого жилья, ни пристаней по берегам, ни даже просто охотничьих троп. Только по левому берегу, над деревьями, то и дело поднимались сигнальные дымы, и я читал по ним: "Один идет". А вот уже кто этот "один", чужой или свой, о том дымы почему-то умалчивали. И это, в общем-то, правильно, так думал я тогда, потому что пока я даже сам еще не знаю, кто я теперь в этой стране. А вот сейчас в Уллин приду - и узнаю. А пока что я сидел рядом со Сьюгред, зорко смотрел по сторонам, по берегам, и ждал.
- Р-раз! - кричал Лайм. - Р-раз! Р-раз!
И был Лайм очень хмур. Вчера я рассказал ему о Владивладе, о бороде его, о бунте. Но Лайма это ничуть не обеспокоило. Он так сказал:
- Ну что ж! Такое и у нас часто случается. А у него много мечей?
- Три сотни.
- О, это хорошо! - воскликнул тогда Лайм. - Потому что, если честно признаться, я уже сильно соскучился по настоящему ратному делу.
Но я сказал:
- И еще в городе три тысячи.
Тогда Лайм покачал головой и сказал:
- Это уже весьма нешуточно! Так что, я думаю, завтра нам надо будет приготовиться к тяжелому испытанию.
Я продолжал:
- Но и это не все. Хуже всего то, что ярл Владивлад, насколько мне известно, знается со злыми силами. Правда, пока был жив Хальдер, Владивлад не решался прибегать к их помощи против нас. А вот теперь, когда Хальдер ушел, я очень опасаюсь, что, встретив одного меня, Владивлад не удержится, призовет к себе на помощь какое-нибудь могущественное колдовство - и тогда наша битва может стать очень и очень неравной.
