Ну да! И так и по сей день лежит, не стронется, не встанет. И потому никто уже не подбирал подбитых птиц, не рвал их, не сжирал. Ну а Подкидыш все равно стрелял. И стали говорить: Подкидыш обезумел! Вы только посмотрите на него - какие дикие глаза! Во что одет! А ходит как! А говорит!..
Но говорил он, впрочем, очень мало. И то, лишь отвечал, а сам речей не заводил. Когда у него спрашивали, зачем он убивает птиц, он отвечал:
- А я зачем убит?
А когда ему говорили, что он ведь жив, он отвечал:
- Не верю.
А когда в дни поминовения Благих Прародителей его призывали в Хижину, он неизменно отказывался, говоря, что он подкидыш, а не сын, он вообще не человек и нечего ему сидеть среди людей.
- Тогда чего ты хочешь?
- Возвратиться.
- Куда?
- Не знаю, - отвечал. И уходил.
И тогда мы стали догадываться, что он - заблудший, опоздавший бог. К тому времени, когда он спустился к нам с Неба, все земли уже были заняты другими богами, которые явились раньше него, и Подкидышу нигде не нашлось места. И он бы умер, брошенный в лесу, и так оно и должно было случиться, однако Макья пожалела его, накормила, принесла к себе в дом, Подкидыш вырос... Ну и что? Стать богом он не мог - бог уже был, наш Хрт, - а становиться человеком не хотел. А улететь на Небо...
Да! Вот почему он ненавидел птиц - у них были крылья, они могли летать, они могли достигнуть неба, а он был обречен ходить, как просто человек. А человеком он быть не хотел! И мы стали его сторониться. Однако после того, как он сгорел, мы устыдились своего страха перед ним - ведь за всю свою жизнь Подкидыш никому из нас не причинил ни малейшего вреда, и обманул он только один раз, и то Чурыка. Вот разве птиц губил...
Но обо всем этом мы задумались уже только тогда, когда Подкидыш сгорел на жертвенном костре, а пока он был жив, мы его сторонились.
А когда с ним случилась беда, мы над ним насмехались. Не все, конечно же, но многие говорили, что то, что случилось с Подкидышем, вполне справедливо, ибо бессмысленная жестокость не должна оставаться безнаказанной. А случилось с Подкидышем вот что. Было это осенью. Журавли улетали на юг. И было их так много, и летели они так низко, что настрелять их мог любой, даже совсем еще малый мальчишка, просто мы в журавлей не стреляем. А он... Он вышел на берег, туда, где у нас сейчас пристань, снял с плеча лук и принялся стрелять. И...
Раз за разом он не попадал! Еще раз говорю, журавли летели очень низко и их было великое множество, а Подкидыш, отменный стрелок...
Стрелял, стрелял, стрелял - а стрелы уходили мимо, мимо, мимо! Он стал кричать, как дикий зверь, он обезумел! И все стрелял, стрелял...
Ни разу не попал! Журавли улетели. Подкидыш остался. Долго стоял, не шевелясь...
А после сломал свой лук и отшвырнул его! А после сам упал. Так и лежал. Стемнело. Он не шевелился. Мы не решались подходить к нему. Мы думали: наступит ночь - и он, скрывая свой позор, уйдет и больше никогда к нам не покажется, и это хорошо, он нас страшил, он бесполезен был, зачем он нам?!
И наступила ночь. И...
Все прекрасно слышали - скрипели небеса. Мы говорили: это добрый знак, это Макья колышет свою колыбель, а ее колыбель - это наша земля, а мы, весь наш народ - это ее дитя. И нам было спокойно.
А утром наши женщины пошли к реке, чтобы набрать воды... и прибежали, и кричали в ужасе:
- У Подкидыша выросли крылья! У Подкидыша выросли крылья!
И так оно действительно и было. Когда мы, вооружившись мечами, вышли к реке, то увидели, что у Подкидыша вместо рук были крылья. И эти крылья были очень большие и крепкие, не чета журавлиным, и вообще, таких крыльев мы никогда у птиц не видели. Да и сам Подкидыш нисколько не походил ни на какую птицу. Лицо его было бело как снег и перекошено от боли. Подкидыш уже не размахивал крыльями, а просто стоял, опустив их вдоль тела. Женщины наперебой рассказывали нам, что прежде он пытался взлететь, но ничего у него из этого не получалось.
И так он никогда и не взлетел, хоть иногда - тайком - и пробовал. А наблюдать за этим было очень смешно. И мы смеялись - но не все. А Подкидыш молчал. И терпел. И никуда от нас не уходил, ибо прекрасно понимал, что, лишившись рук, он стал совсем беззащитен, чужие люди запросто могли бы его убить. А мы его не убивали - ведь он был вскормлен Макьей и обучен Хрт, он оградил нас от Чурыка. Так пусть живет! Пусть кормится.