- Но, сэр...
- Простите, сэр...
Игнорируя ее протесты, я без передышки бормочу свой монотонный, нескончаемый монолог без пауз, абзацев и запятых.
Она пытается мне что-то сказать:
- Извините, сэр...
Вскоре с нее соскакивает жизнерадостность, глаза гаснут, лицо блекнет. Что оно теперь выражает? Печаль? Испуг? Сожаление? Я тараторю все быстрее и быстрее. Она начинает пятиться прочь от меня, взгляд у нее становится какой-то необычный - почти остолбенелый от ужаса. Она прикрывает рот рукой. Я уже ловил на себе подобные взгляды. Что-то не в порядке. Когда люди так себя ведут, я начинаю нервничать; это означает, что вскоре что-нибудь да случится, и всякий раз случается гадость...
Я продолжаю говорить так, как меня учили, обрушивая на нее поток слов. Целый день потратил, пока все это вызубрил. Мои слова должны парировать все ее возражения до того, как она их выскажет.
Она медленно пятится, а я продвигаюсь по комнате. Мы обходим комнату: она пятится, я, неспешно преследуя ее, талдычу свое.
И тут она поскальзывается.
Пока мы совершали круг по комнате, ее ноги запутались в проводе пылесоса...
Ай! ОНА ВЫВАЛИВАЕТСЯ ИЗ ОКНА! Прямо у меня на глазах - о Боже - из огромного окна - сетки под ним нет - МЫ НА ПЯТОМ ЭТАЖЕ - о-ой! Она хватается за занавеску - занавеска рвется - ее попка изящно уплывает в широко распахнутое окно - голова ударяется о верхнюю перекладину переплета, но не упирается в него, соскальзывает - о нет! Все это случилось так молниеносно...
Меня охватывает паника! Страх! Нехорошее, болезненное ощущение. Я кладу ладони на виски около ушей - кричу: "Нет!"
Нет! Я выглядываю из окна. Она лежит на асфальте, наверняка мертвая, с неестественно вывернутыми ногами и головой, как у сломанной куклы. Тонкая струйка крови ползет по тротуару. Проклятье, мне что-то совсем худо...
Ой-ей-ей, что же я наделал, что наделал?
Хватаю пылесос и манатки, выхожу из квартиры.
На полочке в прихожей - немного денег и список продуктов. - Очевидно, теперь ей это без надобности, - думаю я и хватаю деньги.
Закрываю дверь за собой. Никто не узнает. Конечно, в том случае, если я тихонько уйду... Но погодите! А вдруг она еще жива?
Я сбегаю по лестнице.
Спустившись на улицу, теряю ориентацию. С какой стороны дома я сейчас нахожусь?
Ага, вот она. О-ох, вы только поглядите. Кровь течет ручьем, мозги вываливаются из черепа. Нет... точно мертва.
Только теперь я замечаю, какой красивой женщиной она была, какой молодой и опрятной. Ее золотые локоны растрепаны, лицо отвернуто набок, рот разинут, глаза устремлены вдаль.
В этот миг меня осеняет гадкая мысль. Неплохо было бы засунуть сопло пылесоса ей между ног. В такие драматичные или ужасные минуты мне всегда приходят в голову разные странные идеи. Словно кто-то надиктовывает.
Нет! Я выбрасываю ужасную мысль из своей головы! Я весь передергиваюсь от отвращения! Какой это был бы мерзкий поступок.
Но затем мне приходит в голову, что если я сделаю ей куннилингус - у некоторых людей способность слышать и осязать сохраняется несколько минут и даже часов после смерти, - это превратит последние мгновения ее жизни в мирное, сладостное блаженство. Да!
Я почти что не знаком с ней, но сейчас мне кажется, будто я хорошо ее знаю. Я ставлю пылесос на асфальт и берусь за дело. Конечно, я поступаю странно, но ведь мне ее очень, очень жаль. Тогда, в квартире, мне даже не пришло в голову, что я веду себя нехорошо. Они говорят, что в этом и состоит моя проблема - трудности с дифференциацией. Я с большим трудом отличаю правильное от неправильного. Да, но она, она... Если она мертва, совсем мертва, то сейчас я стараюсь совершенно зря и вообще предаюсь нелепому занятию, но что, если она жива? Она действительно наслаждается этим последним удовольствием в своей жизни? Или она думает о блузке, которую хотела купить, о своем молодом муже, о неоконченной уборке, возможно - о сериале, которого она теперь не увидит?
И ВДРУГ! ГОЛОС СВЕРХУ!
- Эй ты! Ты что это там делаешь, скотина? - кричит мне мужчина в окне.
Паника!
Теряю голову!
Наутек!
Убегаю! Я даже не поднял глаз, разве что кончик глаза... Бегу, бегу, бегу...