Между тем Макс начал уставать. Хотя он, как ни странно, довольно быстро привык к своей новой внешности, привыкнуть к тому, что теперь его звали Полем, оказалось гораздо труднее. Но, надо думать, в конце концов он привык бы и к этому. Время шло, словно в атмосфере зала ожидания, за рассеянным чтением старых журналов, несвежих и бессодержательных, как Фелисьен. Впрочем, что он, в сущности, знал о ней, кроме того, что она может без конца пережевывать одни и те же нелепые рассуждения, с горечью утверждая, что в юности у нее была потрясающая фигура, способности к языкам и абсолютный слух, но, поскольку она родилась в небогатой семье, ей пришлось рано вступить в жизнь, пожертвовав тройной карьерой топ-модели мирового класса, переводчика со всех на свете языков и концертирующей пианистки, так как пришлось продать фортепиано. Макс, нарезая воскресный окорок, скрывал за равнодушием облегчение, которое он испытывал благодаря последней подробности.
Равнодушие — ну да, к нему-то они и пришли. Так что эта история с Фелисьен, надо полагать, ненадолго. Потому что любовь, — хоть я и говорю «любовь», я совсем не уверен, что это то самое слово, которое здесь уместно, — не только летуча, она еще и растворима. Растворима во времени, в деньгах, алкоголе, повседневной жизни и в куче других вещей. К тому же и в сексуальном плане все стало осложняться, Фелисьен артачилась все чаще и чаще. Так что Макс, погрузившись в мечты, часто заводил диск, купленный на распродаже у ворот Сен-Дени, The best of Doris Day, по поводу которого Фелисьен, словно о чем-то догадываясь, высказывалась неожиданно враждебно, желчно спрашивая, как он может терять время, слушая этот идиотизм.
— Да ладно, — оправдывался Макс, — это я просто так. Мне нравится.
Не улучшало положения вещей и то, что мальчишка тоже становился все более невыносимым. Не по годам развитый в техническом отношении, малыш реквизировал видеомагнитофон для своего личного пользования, лишив тем самым Макса удовольствия посмотреть купленные на той же распродаже в тот же день два фильма с Дином Мартином в самых известных его ролях, — Some Came Running и Rio Bravo.
Так прошло еще несколько недель, одна тоскливее другой, до того самого вечера в баре, когда Макс, снова и снова перебирая в уме разные способы положить конец отношениям с Фелисьен, пытался наугад приготовить «александру» — коктейль, рецепт которого не отличался особой сложностью: равные части коньяка, сливок и шоколадного крема. Пока он возился со сливками, затвердевшими от слишком долгого пребывания в холодильнике, он увидел, как в бар вошел мужчина маленького роста под руку с крупной, рыжей, едва одетой девицей.
Рыжую Макс уже несколько раз видел, и она ему нравилась. Это была одна из новых постоянных посетительниц, всегда вежливая девушка, любившая заправиться «виски-физ», напитком, хорошо утоляющим жажду, подаваемым прямо в тумблере и несложном в приготовлении. Слишком поглощенный своим делом, Макс не обратил внимания на нового посетителя, пришедшего с рыжей, который уселся рядом с ней за столиком в глубине бара, затем через несколько секунд поднялся и направился к Максу, видимо чтобы заказать напитки. Однако Макс в данный момент вряд ли был в состоянии принять заказ, он только что опрокинул все сливки в шейкер и, опустив голову, уже собирался нагрубить коротышке.
— Мсье Макс? — заикаясь, проговорил коротышка.
Макс подпрыгнул на месте и, выронив из рук банку с остатками сливок, поднял глаза на коротышку. Берни.
— Мсье Макс! — повторил коротышка с восторгом. — Что вы здесь делаете?
— Это долго объяснять, — ответил Макс, вытирая брызги с рукава, — но как ты узнал меня?
Берни, казалось, не понял вопроса.
— Но ведь это же вы, — сказал он. — Как я могу вас не узнать? (Вот они, настоящие друзья, растроганно подумал Макс.) Я так рад вас видеть, — продолжал Берни, — я часто вас вспоминал и все гадал, как вы поживаете.
Поскольку Берни явно был не в курсе событий, Макс счел за лучшее не касаться этой темы.
— Ну а ты, — спросил он, — ты-то как?
— У меня были проблемы с Паризи, — ответил Берни. — Он вам разве не говорил? Понимаете, он повел себя нечестно, я разозлился и сразу же после вашего концерта, того, помните, в зале Гаво, ушел. С тех пор я с ним больше не виделся.
