– Ну, держись, косолапый, подальше, – хвастливо бормотал он, помахивая перед всеми «расколдованным» ружьем, – осечки теперь не даст... Медведь ли, лось ли... Наскрозь пропиталось гадючей силой... Маненечко, конешно, скула...
Ребята, посмеиваясь, глядели на распухшую скулу.
– Теперь, – бормотал дед, обратившись к ружью. – Теперь... – и вдруг изумленно раскрыл рот...
На лице его изобразился такой испуг и ужас, что, следуя его взгляду, все невольно перевели глаза на ружье и увидели то, чего не заметили в первый момент: на конце дула образовался снизу большой разрыв...
Несмотря на присутствие Яна и ребят, дед разразился такой невероятной бранью, какой Тошка от него сроду не слыхивал. Вероятно, у моряков это называется «большой морской загиб».
Наругавшись досыта, он в бешенстве швырнул ружье.
Неудержимый хохот ребят заглушил его вопли.
– Расколдовал! Расколдовал! – плакал от смеха Ян. – Вот так расколдовал! Уф! Уморил!
– Исправил! – потешались ребята. – Федька, ты веришь в охотничьи приметы! И ты, Пимка, суевер! Мотайте на ус!
Одной из наиболее частых тем для дорожных бесед было добывание золота. Говорил чаще дед по просьбе Федьки или Гришука. Когда речь касалась истории – дед уступал место Яну.
– Давно ли открыто золото в России? – поинтересовался однажды старик.
– В середине XVIII века, – ответил Ян. – Нашли на Урале, около Екатеринбурга. Сталевар Марков, отыскивая около Березовского завода горный хрусталь, случайно нашел обломок кварца с вкрапленными в него блестящими желтоватыми зернышками. Марков сообщил горной канцелярии. Та снарядила экспедицию для разведки. Но поиски оказались неудачными. Когда Марков под страхом смертной казни подтвердил свое показание, его отдали на поруки с тем, чтобы он искал и каждые две недели являлся в канцелярию для донесения о результатах поисков. Через несколько лет поиски увенчались успехом, и его отпустили[21].
– А большие могут быть самородки? – спросил Федька, возвращаясь к интересной для него теме.
– Самым большим считался найденный на Урале, весом в два пуда с лишним. Но теперь в других странах нашли гораздо крупнее. Самородок из Австралии весил около шести пудов.
– Удача! – даже причмокнул Федька. – Сколько же пришлось за него получить?
– Считай. Пуд золота стоил у нас до войны, примерно, 21 000 рублей.
– Невредно.
– Кому невредно, а кому и вредно, – возразил Ян.
– Там большое золото у Пяти ручьев! – мечтательно сказал дед, и в глазах его загорелись огоньки.
– Ну, это дело маленькое, – заметил Ян, пряча в карман свою энциклопедическую записную книжку. – И без золота мы пока путешествуем неплохо. А? Верно?
Под вечер понемногу начал накрапывать дождик, так называемый «сеногной», мелкий, точно сквозь сито. Дождь сначала, словно шутя, шуршал по деревьям, а потом зарядил как следует. Мокрые ветки и трава хлестали путников по сапогам и одежде. Скоро ребята совсем промокли.
Чтобы обсушиться, они отаборились совсем засветло. Палатку закрыли ветвями и устроились с комфортом, какой только возможен в лесу.
Не знали одного, как убить время. В такую непогодь хорошо сидеть с интересной книгой или смотреть кино.
– Дед, расскажи-ка что-нибудь.
– Правда! Как ты золото искал.
– Только про самое опасное.
– Отстань, смола! – ворчал задремавший дед.
– Расскажи, дед.
– Расскажи.
– Отцепись, язви вас! Не хомутайтесь! – кряхтел старик, поворачиваясь на тулупе. – У меня к ненастью кости так и сверлит... Моченьки нету...
Но ребята прилипли, как назойливые мухи. Наконец, они его уломали.
– Робил я в те поры с Ефимушкой на Миасе, – начал он.
– С Ефимушкой? – недовольно протянул Федька, недолюбливавший за что-то этого постоянного спутника деда.
– Нет, дед, – перебил Тошка. – Ты лучше не про Миас расскажи, а как ты хищничал... Ты про хищников нам еще не рассказывал. Где?.. Хоть ты и не любишь...
Деда передернуло. Мягкость и улыбка сбежала с его лица, и резкая морщина перерезала лоб. Он долго молчал и хмурился.
Оживившиеся ребята и Ян ждали.
– Да, видно, придется, – сказал дед потом. – Ну, ин ладно, будь по-вашему.
Он повернулся поудобней на спину, подоткнул тулуп и положил руки под голову.
