— Ну и что? Полно психов, причем таких, которые любят организовываться в общества. Если хочешь услышать мое мнение, так коммунисты были правы, когда за это сажали. Пудрят людям мозги и бабки гребут. Заметь, немалые… Ладно, вернемся к Акимовой. Думаешь, у тетки крыша съехала и она муженька — того?
— Может, она спасала его заблудшую душу?
— Мудрено очень, боюсь, прокуратуре данная версия не понравится. Убит женой, свихнувшейся на религиозной почве.
— Возможно, у меня с головой тоже не лады, но когда я возвращалась из этого общества… в общем, у меня было чувство, что за мной следят. — Ольга выпучила глаза и присвистнула.
— Ты это серьезно? Ты уверена?
— Нет, конечно. Скажем так: мне показалось.
— Если учесть, что подобные вещи тебе ранее не казались, то это настораживает.
— Вроде того, — вздохнула я.
— И что?
— В “обществе” мое заявление о том, что я журналистка, встретили без энтузиазма. Оказывается, кто-то о них уже писал. Я хочу узнать, что это за человек, и встретиться с ним.
— Зачем?
— Трудно сказать. Вдруг я узнаю что-то интересное?
— Я думала, тебя интересует убийство Акимова.
— Может быть, это как-то связано?
— Да? — Ольга некоторое время размышляла. — Слушай, пока я на больничном, пожалуй, покатаюсь с тобой. Если все дело в твоей голове, не дам крыше съехать окончательно, а если за тобой действительно следят, вдвоем спокойнее.
Утром Ольга приехала часов в девять.
— Какие планы? — спросила она с порога.
— Попробовать навести здесь порядок. Я жду звонка из редакции, до той поры следствие будет топтаться на месте.
Мы стали распаковывать вещи, то и дело косясь на телефон. Звонок раздался ближе к двенадцати, когда мы и думать о нем забыли, сосредоточив всю свою энергию на уборке. Я сняла трубку и услышала голос Ирины.
— С утра не было времени заняться твоим “обществом”, — вздохнула она. — Значит, так, две статьи в “Гудке”, обе за подписью Натальи Никольской.
— Ты о ней что-нибудь знаешь? — спросила я. Мне эта фамилия ни о чем не говорила.
— Честно сказать, с трудом представляю, кто это.
— Что ж, спасибо, — сказала я невесело.
— Пожалуйста.
Ольга стояла в дверях, прислушиваясь к разговору.
— Звонили из редакции?
— Да.
— Ну и что?
— Пока ничего. Переодевайся, прокатимся до редакции “Гудка”.
— Слушай, может, ты объяснишь, что надеешься найти? — не очень любезно поинтересовалась Ольга.
— Ну, милая, ты от меня много хочешь, — хмыкнула я, мы свернули нашу бурную деятельность по уборке и вскоре уже садились в машину.
Редакция располагалась в промышленной зоне, в одном здании со старой типографией. На фасаде из красного кирпича висела табличка: “Редакция газеты “Заводской гудок”.
— На редкость неудачное название, — заметила Ольга и даже сморщила нос.
— Газета выходит с двадцать седьмого года, так что название вполне на уровне.
Мы вместе вошли в здание и поднялись на второй этаж, а Ольга притормозила возле огромного окна.
— Идем, — позвала я.
— Двигай, я здесь подожду.
Редакция представляла собой несколько комнат в левом крыле здания, я нашла нужную табличку и, постучав, заглянула в кабинет. Люба, сидя за своим столом, разговаривала по телефону, при этом смотрела в окно, так что на меня внимание обратила не сразу.
— Привет, — сказала я, устраиваясь напротив.
С Любой мы некоторое время вместе работали, так что я очень рассчитывала на теплый прием. Она улыбнулась, кивнула и торопливо закончила разговор, после чего включила электрочайник и спросила:
— С чем пожаловала?
— Есть шкурный интерес.
— Что-нибудь связанное с этим убийством? — Она сразу же стала серьезной, а я закатила глаза.
— Уже знаешь?
— Еще бы… Надеюсь, у тебя никаких проблем. Я тебе звонила…
— Я переехала. А по поводу проблем… господина Акимова убили в моей квартире, так что проблемы есть, куда им деться. Я к тебе вот зачем. У вас работает Наталья Никольская…
— Работала, — поправила Люба. — Зачем она тебе?
— У нее вышло две статьи по поводу некоего “Общества любителей Библии”, оно меня очень интересует, вот хотела поговорить.
— Вряд ли это возможно. Видишь ли, Никольскую год назад отсюда выперли, за это дело. — Люба выразительно щелкнула себя пальцем по горлу. — Сейчас она то ли бомжует, то ли вовсе отдала богу душу.
