— Чайка! — вырвалось у меня.
Все выбежали посмотреть на редкую гостью. Но ветер беспощадно бросал чайку из стороны в сторону, и она вскоре исчезла в серой мгле, улетев куда-то на северо-восток.
На следующий день по-прежнему бушевал ветер, свирепо и уныло свистя в оттяжках радиомачт. В домиках его ощущаешь лишь по глухому шуму, а в палатках все скрипит и качается.
Я прошелся по лагерю. Всюду навалило много снега. Мощный и глубокий циклон, который пронесся над льдиной, по-видимому, смещается с Земли Франца-Иосифа.
Казалось, наступила зима. Но все же лето взяло свое.
7 июля ветер затих, снег снова начал таять. По солнцу, проглянувшему сквозь низкие разорванные облака, смогли, наконец, определить свое местоположение. С юга к нам прилетели еще две птицы. По частым взмахам крыльев, когда они стали кружиться над станцией, можно было определить, что это утки.
Отправились осмотреть с вертолета окрестности льдины и увидели нерпу. Она метнулась в сторону от лунки и начала прыгать по льдине, отыскивая отверстие, чтобы скрыться, но штурман вертолета Минаков пристрелил ее из карабина. Оказалось, что это кольчатая нерпа весом в 50 килограммов. Погрузив ее на вертолет, мы вернулись в лагерь с добычей, и повар приготовил на ужин вкусное жаркое из нерпичьей печени.
Гидрологи малой сетью произвели очередной послойный лов планктона. Его количество в верхних слоях океана заметно увеличилось — сказывается лето. Теперь часто попадаются мелкие медузы и микроскопические организмы, светящиеся ярко-зеленым светом. А недавно, подняв малый трал со дна океана, обнаружили в нем гальку, мелкие двустворчатые и спиралевидные раковины, столбики кораллов и двух маленьких морских ежей.
…Радисты Курко и Разбаш обычно передавали все сообщения в Москву через промежуточные станции. Но настал день, когда они установили прямую радиосвязь со столицей. Мы все собрались в маленьком домике радиостанции.
— Есть! — вдруг закричал Курко и начал что-то быстро выстукивать ключом. Немного погодя он огорченно сказал. — Плохое прохождение. Нас почти не понимают. Москва предлагает перейти на другую волну. Попробуем…
Ожидающе смотрим на Курко. Вот он улыбнулся и молча начал печатать радиограмму.
— Порядок! Прямая связь есть! — наконец услышали мы его радостный голос.
— Теперь можно работать прямо с Москвой? — спросил я у Константина Митрофановича.
— Конечно, можно! — ответил он уверенно.
…Для рейсов вертолета приходилось выбирать устойчивую солнечную погоду. А таких дней даже в летние месяцы здесь немного. Поэтому, когда сегодня засияло солнце, вертолет вылетел на северо-восток.
Закончив работу, Шамонтьев передал нам, что возвращается в лагерь, и добавил два интригующих слова: «Везем трофеи…» Но тут, как нарочно, нашу льдину накрыло туманом. Через час послышалось гудение вертолета, и мы слышали, как машина прошла в стороне от лагеря. Курко сообщал: «Ничего не видно, летим, как в молоке». Мы начали пускать красные ракеты и объяснили по радио, с какой стороны от лагеря слышен шум мотора. Предупредили Бабенко, чтобы он не напоролся в тумане на мачты радиостанции.
Когда на какое-то мгновение туман рассеялся, вертолет благополучно приземлился на свою постоянную площадку. Открылась дверь, и на снег вывалилась туша белого медведя, а за ней — вторая, третья… У трофеев собрались все обитатели станции. Посыпались сумбурные рассказы.
Вот как это было.
Выбрав с воздуха подходящую льдину, Бабенко сел вблизи трещины. Выгрузили лебедку и имущество гидрологов. Но так как вертолет нужно периодически прогревать, а лопасти при вращении поднимают вихри, мешающие работе океанологов, то машину переставили метров за двести в сторону.
Шамонтьев и Бабенко измерили глубину океана, затем нацепили на трос серию батометров и начали опускать их в лунку. Невзначай посмотрев в сторону, летчик увидел, что к ним приближаются три медведя. «Где карабин?» — встревоженно спросил Шамонтьев. Но оружие осталось в вертолете. Как потом шутили товарищи, гидролог и летчик в этот день поставили мировой рекорд в беге на дистанцию 200 метров. Не прошло и минуты, как они уже были в кабине вертолета. Однако выстрелы в воздух из ракетницы и карабина не произвели никакого впечатления на медведей. А тут еще Шамонтьев вспомнил, что батометры продолжают погружаться в океан и, если своевременно не затормозить лебедку, на тросе могут образоваться витки, он оборвется, и приборы упадут на дно.
