Уцелевшие японцы бросились бежать. Моисеев преследовал их метким шрапнельным огнем, пока не уничтожил всех.
Бойцов наших жгло нетерпение, рвались в атаку:
— Скоро ли?
Я, как мог, успокаивал:
— Дайте срок, нужно ведь для нас путь подготовить. Сначала артиллерия разворотит японские окопы, батареи и укрепленные точки, а потом уж пехота пойдет. Чем лучше артиллерийская подготовка, тем меньше мы понесем жертв. Помните, что товарищ Ворошилов сказал: победу надо одерживать малой кровью, беречь жизнь каждого красноармейца.
Но трудно успокоить людей, когда они видят, что на нашей, на советской земле стоят захватчики. Хмурились бойцы, отворачивались, ничего не отвечали.
Уже далеко за полдень было, а канонада все не прекращалась. Солнце жгло, день был на редкость жаркий.
Мы лежали и слушали, как ухают пушки, как протяжно воют летящие снаряды. И вдруг появились новые звуки. Тихое, но явственное гуденье услышали мы откуда-то издали, с севера.
— Самолеты! Ура, самолеты летят!
Они появились из облаков, лежавших на горизонте. Ровным строем летели они, как на парад. Это были могучие, быстроходные бомбардировщики в сопровождении истребителей и штурмовиков. Через несколько минут они уже мчались над сопкой Заозерной на большой высоте.
В какой момент от самолета отделяется бомба, как она летит вниз — уследить трудно. Зато очень хорошо видно, где она упала: столб земли и осколков поднимается на высоту пятиэтажного дома.
Самолеты пролетали над сопкой — одна группа, другая, третья, четвертая... много их было! И после каждой группы в воздухе повисала туча разрывов.
Японцы встретили самолеты яростным огнем зенитных батарей. Но наши летчики с замечательным искусством уходили из-под обстрела. Они маскировались в легких облачках, висевших на небе, ныряли вниз, «свечкой» набирали огромную высоту и беспощадно забрасывали самураев бомбами.
По вспышкам японских зениток летчики узнали, где расположены батареи врага, и туда направили главный удар.
Пролетели самолеты, повернули назад. Это был первый залет. Видны стали черные пятна на зеленом теле сопки — места, где разорвались бомбы.
Высоко-высоко в небе были наши герои-летчики, но хотелось протянуть им руку и крепко пожать.
На всю жизнь я запомнил маленький истребитель, который вступил в бой с целой зенитной батареей японцев.
Летчик, видимо, нащупал замаскированную батарею, спустился низко и дал по ней очередь из пулемета. Японцы открыли по нему стрельбу, да куда там! — истребитель пулей взлетел вверх, развернулся и вновь пошел на снижение и опять обстрелял батарею.
Так несколько раз. Будто заколдовали эту машину — не берут ее японские снаряды. И вдруг с большой высоты истребитель пошел прямо вниз, крутясь «штопором».
«Ну, — думаю, — подбили все-таки. Погиб наш товарищ».
И японцы, видимо, решили, что машина подбита, и прекратили стрельбу.
Вот уже метров двести до земли осталось, не больше.
Вдруг истребитель вышел из штопора, полил пулеметным огнем батарею и ускользнул вверх. Поняли японцы, что советский летчик издевается над ними, да поздно.
Долго глумился этот истребитель над японской батареей и заставил все-таки ее замолчать — расстрелял с воздуха.
Жаль, до сих пор не знаю, как фамилия этого летчика, — хотелось бы с ним познакомиться.
После первого залета последовал второй, третий, четвертый.
Японцы, боясь опять выдать свои батареи, уже не пытались отстреливаться.
Часа два всего продолжалась бомбардировка Заозерной с воздуха. Но когда самолеты улетели, я не узнал знакомой сопки. Она была разворочена и изуродована, местами вся земля с поверхности была сорвана взрывами, и обнажился скалистый остов горы.
Японские укрепления были аккуратно продырявлены бомбами вдоль и поперек. В иных воронках, кажется, можно было спрятать целый батальон.
Я думаю, теперь на сопке Заозерной года три ничего расти не будет.
Подготовка к штурму закончилась. В наступление пошла пехота.
