– Да… Неизвестно… – рассеянно говорит Быстров.
Он смотрит на дома, на людей, на вывески. И все, что казалось ему раньше заурядным, представляется теперь привлекательным. Даже – прекрасным.
Возле церкви он говорит:
– Останови-ка.
Миша, не задавая вопросов, останавливается.
Быстров входит в церковь.
Он беседует с отцом Иннокентием, молодым священником, который годится ему в сыновья.
– Сомнения одолевают, батюшка, – говорит он.
– В чем они, сын мой?
– Понимаете… Сегодня с утра бежал в парке… И вдруг – солнце в глаза. И меня как ударило. Я все увидел по-новому. Я понял, что не обращал внимания на обычные вещи. А они прекрасны. И вообще. Вот я говорю, произношу слова – это прекрасно. Дышу – прекрасно. Вижу – прекрасно. Неужели ничего этого не будет?
– Грешные словеса речешь, сын мой. Излишняя приверженность к миру земному – соблазн. Радуйся, что тебя, возможно, ждет юдоль чудесная, без суеты и мелких волнений.
– А если не ждет? Я же не сам умру, убьют.
– Тем паче, сын мой. За мученическую смерть Бог многое простит. Ты не об этом думай, а о покаянии, скорби о грехах своих, пока есть время.
– Нет, но обидно. Я не хуже других. Даже лучше.
– Это гордыня, сын мой.
– Хорошо. Не хуже и не лучше. Но – за что? Ведь это произвол! Это безумие власти, батюшка!
– Сказано, сын мой: всякая власть от Бога. Не в том смысле, что она божественна, а в том, что удостаиваемся мы той власти, которая дается нам по грехам нашим.
– А как же «не убий», батюшка? Разве не можете вы пойти к ним и сказать – нельзя? Ведь я ваш сын духовный, почему вы сына не защитите?
– Во-первых, не могу нарушить тайну исповеди. Во-вторых, в мирские дела церковь принципиально не вмешивается.
– Да какие же они мирские? О смерти речь идет! Это разве только мирское дело?
– Ну, не знаю. Можно, конечно, с епархиальным управлением посоветоваться. Митрополит рассмотрит дело, резолюцию соизволит наложить, потом оно пойдет, вероятно, еще выше… Чайку не желаешь, сын мой?
– Можно.
В доме батюшки попадья подает чай. Малолетний сын Иннокентия сидит за компьютером и играет в какую-то игру.
– Тешишься, чадо? – спрашивает Иннокентий.
– Я их всех убил! – кричит чадо.
Иннокентий садится за стол, закуривает.
Быстров тоже достает сигареты.
– Ох, грех, грех! – качает головой батюшка.
– Сами-то курите.
– Большая разница, сын мой! Неверующий курит и этим наслаждается, а верующий курит и страдает. Бранит себя, кается. Я просто до слез себя покаянием довожу иногда! – батюшка вытирает слезы, выступившие у него от дыма. – Да и сигареты стали делать – такая мерзость! А стоят все дороже! Вы-то что курите?
Быстров показывает.
– Не угостите? А то я все больше дешевенькие…
– Так что же мне делать, батюшка? – томится Быстров.
– Молиться, сын мой. Бог всемилостив, в печали утешит, в отчаянии спасет. Только уповай на Него безраздельно.
Батюшка ввинчивает в пепельницу окурок и отпивает чаю. Говорит попадье:
– Опять сахар забыла положить, матушка?
Быстров входит в свой кабинет. Оттуда уже выносят мебель.
– В чем дело? – спрашивает Быстров.
– Освобождаем.
И он, тихий и спокойный, вдруг начинает кричать:
– Поставь на место! И не трогать тут вообще ничего, пока я жив!
– А мы чего? Нам сказали…
– Кто сказал? Пока я тут распоряжаюсь, ясно? Вон! Вон отсюда!
Два чиновника, идущие по коридору, слышат этот крик.
– Надо же, как орет, – говорит один.
– Когда и орать, если не напоследок. Я бы всем всю правду сказал.
– Будто никто правды не знает. Особенность момента, брат: все всё знают. Никакого лицемерия, всё открыто. Мне нравится. Я вот, например, знаю, что ты под меня копаешь.
– Это правда. Подкапываюсь помаленьку.
Собеседники добродушно посмеиваются.
Быстров тупо сидит за столом. Несколько раз поднимает руку, чтобы взять трубку телефона, на котором традиционно нет диска. И опускает руку.
Встает, подходит к окну. Видит, как голуби расхаживают по карнизу. Вот сорвались, полетели.
Видит, как дальний самолет прочертил небо белой полосой.
Быстров, что-то решив, направляется в комнату отдыха, где у него туалет, умывальник и т. п. Собирает пасту, щетку, пену для бритья, бритву, прочие принадлежности, берет пару рубашек в упаковке. А из сейфа достает пистолет. Все складывает в портфель.
