Мать ахает, но тут же говорит:
– Предупреждала я его: не лезь ты на это место! Славы человеку захотелось!
А вот младший брат Быстрова, Владимир, и его жена Надежда. Жена смотрит телевизор, а Владимир сидит в кресле под торшером возле книжных полок во всю стену. Читает.
– Ты слышал? – спрашивает Надежда.
– Выкину я этот зомбоящик. Добил он остатки интеллигенции, – морщится Быстров-младший.
– Брата твоего убить хотят!
– Серьезно? Надо же… Нет, но с ним-то, наверно, согласовали?
Владимир пожимает плечами, он растерян. Он не знает, как к этому отнестись.
А в телевизоре сам виновник, если так можно выразиться, торжества.
Он говорит журналистам:
– Конечно, для меня это неприятное решение. Слишком много начатых дел, хотелось бы их продолжить. С другой стороны, я понимаю, что нужны свежие кадры, новые идеи…
Едет Быстров домой, хмуро смотрит в окно. Предчувствует: будет дома неприятный разговор.
Так и есть: жена Светлана кормит его ужином и сокрушается:
– Нет, но как ты мог согласиться?
– А что я мог сделать? Ну не соглашусь, все равно убьют. Уж лучше думать, что я сам, добровольно. А то получится – как баран на бойне.
– Да так и получилось уже!
Быстров надкусывает котлету, и лицо его вдруг становится очень грустным, как будто он только сейчас по-настоящему огорчился.
– Что, пересолила? – тревожится Светлана.
– Наоборот.
– Ну, Вадик, на тебя сроду не угодишь!
– Да ничего, я сам…
Быстров сыплет на котлету соль из солонки. У солонки отлетает крышка, соль высыпается.
– Плохая примета! – пугается Светлана.
В кухню входит Настя. Обращается к отцу:
– Привет, машину дашь на пару часов?
– А кто мне крыло вчера помял?
– Купили бы мне свою собственную, я бы мяла что хотела! – оправдывается Настя, не чувствуя за собой вины. – У всех уже машины есть, одна я как золушка.
– Ничего, – утешает отец. – Скоро моя машина твоей станет. Навсегда.
– Правда? – радуется Настя.
Светлана одергивает ее:
– Ты разве не знаешь, что нас ждет?
– Почему нас. Это его ждет. А он согласие дал, я правильно поняла?
Быстров вяло кивает.
– Так я возьму машину?
– Бери.
Настя, счастливая, исчезает.
– Так нельзя, – говорит Светлана. – Надо как-то бороться!
– Как?
– Ну не знаю… В суд подать.
– Прецедента не было.
– А ты создай!
– Свет, помолчи, а? И так тошно.
Светлана глянула на часы.
– Ой, что же это я? Там же…
Спешит в комнату, включает телевизор. Слышны звуки какого-то веселого шоу.
Быстров встает, шарит по кухонным ящикам. Находит начатую пачку сигарет. Закуривает.
Светлана кричит:
– Вадик, опять закурил? Забыл, что тебе врач сказал? У тебя легкие!
– Скоро не будет, – негромко говорит Быстров. – Ни легких, ни тяжелых.
Поскольку событие хоть и не из ряда вон, но все-таки заметное, как говорят журналисты, информационный повод, Быстрова приглашают на популярную передачу «Глаз народа». Он как человек государственный, служивый, не чувствует себя вправе отказаться.
Сидит в студии, в центре, на свету и на виду, вокруг, как на небольших футбольных трибунах, зрители.
Выходит бойкий ведущий Соломахов, которого встречают аплодисментами.
Он объявляет:
– Итак, начинаем нашу программу «Глаз народа!». Итак, сегодняшняя тема – «Казнить нельзя помиловать». Итак, вот наши сегодняшние гости! – широким жестом Соломахов указывает на троих героев передачи: всхлипывающую женщину лет тридцати пяти, угрюмого мужчину лет сорока кавказской настороженной внешности и скромно утонувшего в глубоком кресле Быстрова.
– Итак, перед нами три человека, объединенных общей проблемой – их собираются убить! – сообщает Соломахов. – Послушаем сначала их. Екатерина Лебедева, что случилось? – подсаживается он к женщине.
– Сын убить хочет, – плачет Лебедева.
– За что?
– Ни за что!
Соломахов вскакивает и голосом, предвещающим сюрприз, объявляет:
– Итак, Екатерина Лебедева, которую хочет убить сын. Вася, сын Екатерины, присутствует в нашей студии!
Под овации (таков формат передачи: всех встречать аплодисментами) выходит Вася, мальчик лет четырнадцати, длинный, весь какой-то членистоногий. Он идет к диванчику, на котором сидит мать. Она отодвигается.
– Не бойсь, дура, не трону, – улыбается Вася.
