– Возможно, – глазом не моргнув, произнес Леонидас.
Долго оба стояли в тишине и смотрели друг на друга. Леонидас скользнул взглядом по ее полным губам, высокому лбу и нежной персиковой коже, оставив напоследок аппетитные формы девушки. Очень хотелось протянуть руку и дотронуться до ее лица, но сегодня Мэрибел скорее ударила бы его, чем позволила прикоснуться к ней. Кстати, случись такое, это произошло бы не в первый раз.
Леонидас улыбнулся воспоминаниям. Тогда девушка впервые влепила ему пощечину. И этой девушкой была Мэрибел.
Не в силах выносить своего влечения к Леонидасу, Мэрибел воскликнула:
– Прекрати!
– Что прекратить? – поинтересовался он, сгорая от внезапного возбуждения. Интуиция все же подсказывала, что здесь что-то не так. Взглянув на Мэрибел, он заметил в ее глазах страх и удивился. Чего ей бояться? Раньше он никогда не пугал ее, она безбоязненно смотрела ему в глаза.
Леонидас ощутил легкое разочарование.
– Может, объяснишь?
– Смотреть на меня так!
Леонидас лишь рассмеялся.
– По-моему, в моем взгляде нет ничего неестественного.
– Мне не нравится.
– Жаль. Не хочешь предложить мне кофе? Попросить меня снять пальто и присесть?
Мэрибел чувствовала себя птичкой, с которой играет кошка.
– Нет, – выдохнула она.
– Куда подевались твои манеры? – Леонидас сам разделся и повесил пальто на вешалку.
Мэрибел виновато отвела глаза, стиснув зубы и моля Бога, чтобы дал ей терпения. Леонидас был просто олицетворением сексуальности. Он заставлял девушку чувствовать то, чего она не хотела. Как бы ни боролась Мэрибел со своими эмоциями, ее тело не слушалось и тянулось к этому мужчине каждой своей клеточкой. Леонидас всегда так действовал на нее. Всегда.
Одним шагом он преодолел расстояние между ними и взял Мэрибел за подбородок.
– Дело в церемонии? Она расстроила тебя?
Леонидас стоял так близко, что Мэрибел задрожала. Ее поразило, с какой легкостью он прикоснулся к ней. Девушка не желала этого. Не желала вспоминать его запах, вкус его губ.
– Нет… хорошо, что ее не забывают.
– Тогда в чем проблема? – Леонидас буквально сверлил Мэрибел взглядом.
В горле у нее пересохло.
– Никаких проблем. Я просто не ожидала, что ты приедешь, и удивлена увидеть тебя здесь. Прошло много времени с тех пор, как я переехала в этот дом. – Девушка изо всех сил старалась говорить безмятежно. – Это тетя дала тебе мой адрес?
– Нет. Я послал за тобой человека.
Мэрибел сжала зубы, услышав, с каким спокойствием Леонидас констатировал этот факт.
– Боже, зачем ты это сделал?
– Любопытно? Или тебе и это не нравится? – голос Леонидаса звучал холодно. Неожиданно его внимание привлекло какое-то движение. Он взглянул под стол, где в самом дальнем углу лежала огромная серая собака. – Господи… я и не знал, что здесь животное. Что с ним такое?
Мэрибел ухватилась за тему странного поведения Мауса, как за спасительную соломинку.
– Он боится незнакомых людей. Считает, что если свернуться в комок и спрятать голову, то станешь невидимым. Слушай, я, пожалуй, сварю кофе.
– Мне расхотелось. Лучше расскажи, чем ты занималась последние два года.
Противная дрожь пробежала по спине. Леонидас наверняка ничего не знает об Элиасе, внутренне рассудила девушка. Он даже не может ничего заподозрить. Если только кто-нибудь не сболтнул лишнего на церемонии. Но с чего кому-то упоминать о ребенке? Родственники считают ее занудой, которая ведет весьма унылую жизнь.
Мэрибел вздернула подбородок.
– Я превращала это место в уютный дом. У меня было много работы, я постоянна была занята.
Леонидас заметил, как Мэрибел скрестила руки на груди в защитной реакции. Опытный психолог или обычный человек, хорошо разбирающийся в людях, без труда распознал бы этот жест. А Леонидасу за свою жизнь пришлось немало общаться с разными людьми.
– Говорят, у тебя есть ребенок.
– Да, есть. Не думала, что тебе это будет интересно. – Мэрибел с трудом заставила себя улыбнуться, размышляя, как ему удалось узнать о том, что она стала матерью. – Насколько я помню, ты предпочитаешь держаться подальше от тех, у кого есть дети.
Леонидас вынужден был признать, что Мэрибел права: он никогда не имел ничего общего с детьми и находил родительскую опеку над своими отпрысками скучной и раздражающей.
