— Ладно, давай сюда.
Послушно отдав свои находки, Купер принялся наблюдать, как Порция колдует над волосами.
— Так все точно будет в порядке?
— Конечно.
— Я не про прическу.
— Да, это я уже понял. — Купер судорожно сглотнул. Да кто он такой, чтобы давать какие-то советы молодоженам? Особенно если учесть, что все его мысли теперь были заняты лишь ногами Порции и тем, как замечательно она смотрелась, стоя на голове. И почему он раньше совсем не замечал ее красоты? — Не волнуйся, все будет хорошо. Далтон — замечательный парень, и вы отлично друг другу подходите.
Нехорошо врать. Но ведь раньше он действительно думал, что Порция идеальна для Далтона. Но эта незнакомка, что стоит на голове в свадебном платье, устраивает истерики и носит трусики с котятами? Что ж, похоже, эта красавица таит в себе гораздо больше тайн и загадок, чем он мог предположить. Кто бы мог подумать, что эта ледяная статуя окажется такой живой и ранимой…
Так, может, и Далтон не так уж идеально ей подходит, как раньше казалось?
Двенадцать лет спустя
Сгорая от стыда, Порция Кэллахан мечтала умереть, но при этом не могла забыть о ежегодном бале в поддержку благотворительного детского фонда «Надежда». Если высшее общество станет наперебой обсуждать, как Селестия Кэллахан наконец-то свела дочку в могилу, все так увлекутся, что о пожертвованиях вообще никто не вспомнит.
Поэтому, вместо того чтобы умереть, Порция смирно стояла в коридоре отеля «Кимболл» и старалась не обращать внимания на материнские крики.
— Нет, честно, Порция, ну о чем ты только думала?
Выдохнув, Порция старательно отмела в сторону все последовательные и вразумительные ответы, которые могла бы дать. «Я думала о детях. Старалась поступить правильно».
Вместо этого она ответила то, что наверняка хотела услышать мама:
— Наверное, я вообще тогда ни о чем не думала.
Что было не так уж далеко от истины. Три месяца назад посетив старшую школу в Хьюстоне по делам «Надежды», она как-то совсем не думала, как ее воспримут в высшем обществе Хьюстона. Тогда она заботилась лишь о том, чтобы найти с учениками общий язык и вдохновить их на мечты о чем-то большем, нежели простая низкооплачиваемая работа без каких-либо перспектив и возможностей развития. Она думала о том, что нужно детям, об их тревогах и заботах. В той школе вообще не было никого из их фонда, и Порция как-то не думала, что фотографировавшие ее учителя отправят свои снимки в «Надежду». И уж тем более не ждала, что эти кадры окажутся в той хронике, что сегодня весь день шла фоном во время бала, а представители верхушки хьюстонского общества оскорбятся, увидев, как она играет в баскетбол с бывшими участниками молодежных банд.
— Да, Порция, ты явно ни о чем не думала, та фотография… — все никак не унимаясь, вздохнула Селестия.
Как же Порция ненавидела эти вздохи! И как только матери удается придавать им столько значимости? Они просто пропитаны разочарованными восклицаниями вроде «Ну как ты могла так со мной поступить!» и «За какие грехи мне досталось такое наказание, как ты?».
— Все не так уж и плохо. — Порция решила все-таки попытаться что-нибудь объяснить, стараясь говорить как можно тише. Да и как иначе, если вокруг них до безобразия много людей? Хорошо, что маме хватило ума не устраивать сцен прямо посреди зала, но даже здесь, в одном из служебных коридоров, ежеминутно сновали официанты с подносами и прочие работники отеля, и некоторые из них целенаправленно сбавляли скорость, чтобы успеть что-нибудь расслышать.
— Одного фото и так слишком много, — продолжала Селестия. — Но теперь, когда Лэйни беременна, все на тебя смотрят и ждут, что ты…
— Лэйни беременна? — Порцию начало подташнивать. Пирожки с ореховой начинкой резко запросились наружу.
Лэйни была женой бывшего мужа Порции. И против нее Порция, в общем-то, ничего не имела. Так же как и против самого Далтона. Наоборот, искренне радовалась, что они нашли друг друга и теперь безумно счастливы. Действительно радовалась. Или, во всяком случае, пыталась. Правда, ей было бы гораздо проще, если при этом ее собственная жизнь не превратилась в какое-то непроходимое болото.
