— Согласна, но я не похожа на нее до такой степени, — успокоила я ее, — что там говорит батюшка? Нужно спускаться к гостям?
— Вы никуда не пойдете в таком виде, — Эмили решительно преградила мне дорогу.
— Пойду и именно в таком виде, — отрезала я, — и не вздумай мне мешать.
— Но госпожа, так не годится! — запричитала она, — что подумает господин герцог?
— Именно на это я и рассчитываю, — я хихикнула.
До Эмили всегда все долго доходило, но сегодня она была на редкость сообразительна.
— Вы не хотите выходить за него замуж? — спросила она.
— Совершенно верно, — подтвердила я.
Эмили сдавленно фыркнула.
— Представляю, как рассердится господин граф, — выдавила она из себя.
Тут я рассмеялась. Поправив прядь волос и уложив ее так, как мне это было нужно, я отправилась вниз, поражать гостей. Я надеялась на приступ легкого столбняка, и нужно сказать, почти никто не обманул моих ожиданий.
Открыв дверь, я чинно вошла в гостиную и присела. Ни дать, ни взять, благонравная, благовоспитанная и скромная благородная девица. Потом подняла голову и окинула присутствующих взглядом.
Батюшка застыл с раскрытым ртом. Глаза у него были выпучены и в них застыло выражение ужаса. Альфред, мой кузен, шагнул, было, ко мне, чтобы поприветствовать, но на середине пути его шаги замедлились, а потом и вовсе остановились. Я знала, что производит на них такое впечатление.
Представьте, что вы находитесь в гостях и заняты светской беседой, ожидая прихода дочери хозяина, по слухам, очень красивой девушки. И вдруг раскрывается дверь и в комнату входит создание, менее всего походящее на дочь благородных господ, а тем более, красивую дочь. На девице старое, чиненное-перечиненное платье, никакие заплаты не могут скрыть потертости и выгоревшего цвета. Это платье когда-то принадлежало Эмили, но потом она перестала его носить по причине старости, но до сих пор так и не выкинула. Эмили вообще не любит выбрасывать вещи, считая, что они когда-нибудь могут ей пригодиться. Вот, и пригодились.
Но продолжу. Волосы девицы заплетены в неряшливую косу, из которой выбиваются целые пряди, причем, волосы эти не первой свежести. Я долго мучилась, пытаясь придумать, как достичь этого эффекта, но потом меня озарило. Я намазала их маслом.
Лицо небесной феи тоже не блещет чистотой. На лбу, к примеру, заметны следы сажи, а нос подозрительно испачкан чем-то темным.
— Вы звали меня, батюшка? — осведомляется девица и не эстетично шмыгает носом.
Прелесть, правда? Именно о такой жене всю жизнь мечтает любой мужчина.
— Боже мой, Боже мой, — лихорадочно прошептал батюшка, вскидывая руки к голове, — Изабелла…
В мое имя он вложил столько патетики, смешанной с ужасом, что я едва не расхохоталась.
Альфред пришел в себя первым и сделал героическое усилие над собой. Он все-таки подошел ко мне.
— Здравствуй, сестричка, — сказал он, наклоняясь к моей щеке, имитируя поцелуй.
На самом же деле тихо прошептал:
— Твои фокусы переходят все границы, Изабелла. Пожалей хотя бы дядю, если до меня тебе нет никакого дела.
— Здравствуй, Альфред, — громко сказала я, — давно не виделись.
Вот, кто страдал от моих выходок по полной программе. У меня был единственный кузен и я третировала его, как умела. Колотила я его столько раз, что сама не могла вспомнить, сколько именно. А что касается всего остального, то он испытал все. Лишь три последних года мы смогли подружиться и теперь он вспоминает мои выходки со смехом.
— О да, — отозвался он, отходя.
Тут батюшка окончательно очнулся и торопливо подошел ко мне, взяв за руку.
— Изабелла, — прошептал он едва слышно, — ты задумала свести меня в могилу? Что ты вытворяешь? Ты с ума сошла? Зачем, Господи, зачем? Я ведь просил тебя.
Больше он ничего не добавил, видимо, его красноречие иссякло. Понурив плечи, но решив все-таки соблюдать приличия, он повернулся к гостю и произнес голосом, в котором было настоящее отчаянье:
— Изабелла, позволь представить тебе его светлость герцога де Каронака.
— Ага, — кивнула я, так, чтоб меня все услышали, особенно, гость, и добавила чуть тише, — богатенький женишок пожаловал.
Что ж, настало время описать этого достойного мужчину. Он действительно был красив, в этом отец не солгал. Как я ни старалась, не могла отыскать неприятных мне черт. Черноволос, высок и строен, с жгуче-черными глазами и тонкими чертами лица. И еще, у этого невозможного франта были тонкие подкрученные усики. Господи помилуй! За кого это он себя принимает? Да и все остальное было до невозможности ухожено. Вот, кто заткнет за пояс парижских модниц. Должно быть, его одежда была сшита по последнему писку моды. Я не была в этом уверена, так как плохо разбиралась в моде. Куда уж мне пытаться соревноваться с этим образцом для подражания!
