Забродин думал, сопоставлял, сравнивал… А длинный весенний день пролетел незаметно, и уже над домами вспыхивали световые рекламы. Ночная жизнь европейского города врывалась в тишину кабинета, нарушала строй мыслей, манила на улицу. У полковника оставалось все меньше надежды придумать что-нибудь путное…
Забродин вышел из «Империала». Постоял возле памятника советскому воину. У подножия памятника лежали свежие цветы: благодарные австрийцы каждый день их меняли. Полковник направился к Штадтгартену. Днем в этом сквере было много любопытных. Они собирались возле прудов, смотрели на плавающих лебедей и уток. Взрослые и малыши бросали им хлебные крошки, доверчивые птицы хватали пищу прямо из рук. Сейчас здесь было пусто.
Выйдя из сквера, Забродин пошел по тихим улицам. Гулял долго и порядком устал. Возвратившись в гостиницу, он зашел за ключами к портье. Дежурила фрау Кюглер, полная круглолицая австрийка. Она всегда была приветлива и доброжелательна, и, когда у него выдавалась свободная минута, он с удовольствием с ней беседовал.
Так и сейчас. Фрау Кюглер спросила!
— Были в кино, господин Забродин?
— Нет, фрау Кюглер, гулял.
Хотя Забродин довольно прилично понимал по-немецки, но сам говорил односложными фразами.
— Когда же приедет ваша семья? Вам одному здесь надоело?
— Скоро, фрау Кюглер. Дети еще учатся. А у вас есть дети?
— О, господин Забродин, не спрашивайте!.. Сначала была война. Потом не было средств, чтобы содержать детей. Ведь дети требуют больших расходов! Ах, извините, я вас задерживаю пустыми разговорами. Спокойной ночи.
Она передала ему ключ от номера.
— Я привык ложиться поздно, фрау Кюглер. Только вот устал сегодня, долго гулял. Правильно я говорю по-немецки?
— Аусгецайхнет! — Фрау Кюглер улыбнулась и, пододвинув стул, сказала: — Может быть, присядете? Как вам нравится Вена?
— Красивый город. Хороший народ австрийцы. Приветливый…
— Это очень приятно, господин Забродин. Вена действительно хороша. А вот люди есть разные…
— Везде есть разные люди, фрау Кюглер.
— Есть плохие в «Гранд-отеле».
— Русские?
— Нет. Русских я не знаю. Русские ко мне хорошо относятся. А вот фрау Диблер… Мне кажется, что она плохой человек.
— Почему вы так думаете?
— Я хочу рассказать русскому коменданту, но у меня нет доказательств… Она роется в чемоданах.
— Но я не слышал, чтобы у кого-нибудь пропали вещи.
— Я тоже не понимаю, зачем ей нужно рыться в чужих чемоданах. Я сама видела в номере господина Нечаева… Но не это главное. Я хочу рассказать вам более загадочную историю. Хотя вы, может быть, посчитаете меня слишком мнительной. Я уже столько вам наговорила! — она нерешительно посмотрела на Забродина.
— Что вы, фрау Кюглер! Я внимательно вас слушаю…
— Я отношусь к вам с большим доверием, господин Забродин.
— Спасибо, фрау Кюглер, — Забродин улыбнулся.
— Знаете, я живу в доме недалеко от вашего посольства. Утром просыпаюсь очень рано. Привыкла с детства. Иногда подхожу к окну и смотрю на улицу. Тишина. Потом появляются дворники. Потом идут хозяйки на рынок, в магазины.
Уже несколько дней, как на рассвете стал приезжать в наш дом какой-то господин. Зайдет в дом на несколько минут и уходит. Высокий, с вытянутым худым лицом. Вроде бы и на австрийца не похож. Мне это показалось странным, господин Забродин. Оставит машину за углом, а сам идет в наш дом… Почему он не подъезжает к дому?
— К кому же он ходит, фрау Кюглер?
— Вчера, как только он появился, я приоткрыла дверь. Он зашел в квартиру номер девять. Я живу на третьем этаже, и эта квартира рядом с моей. У нас общий балкон.
— Кто же там живет?
— В том-то и дело, что фрау Кокрофт и ее муж две недели тому назад куда-то выехали. И квартира пуста…
— Действительно странно, фрау Кюглер. Спасибо вам. Мы попробуем разобраться. Могу я надеяться, что если понадобится ваша помощь, вы не откажете?
— Конечно, господин Забродин.
…Через два дня Пронский был у Грегга.
— Лопнуло ваше дело с магазином на Ландштрассе. — Голос у Грегга был раздраженный. — Когда, господин Пронский, наконец, вы будете давать мне настоящие дела, а не мыльные пузыри?
— Я делаю все, что могу, господин Грегг. Почему лопнуло?
