- Очень мило с твоей стороны. Габриель Найтингейл, это - мой отец, Джон Джеймсон, - представила я, махом руки приглашая их в дом и проводя на кухню. - Папа, Габриель – мой…
Сир? Вездесущий самопровозглашенный наставник? Парень, отношениям с которым вероятнее всего суждено закончиться моим первым неприятным немертвым разрывом? Я решила остановиться на «друге».
- Как насчет пиццы? – спросил папа, открывая коробку на кухонной стойке, чтобы продемонстрировать это изобилующее холестерином великолепие.
- О, нет, спасибо, я не могу, - отмахнулась я.
Выгнув бровь папа наблюдал за тем, как я выдвигаю для него высокий барный стул. Я никогда не отказывалась от пиццы. Никогда.
- Ты же не села на какую-нибудь безумную диету?
На какое-то короткое, замечательное мгновенье Габриель выглядел пораженным. Я рассмеялась.
- Нет, мы уже поели, мистер Всевидящее Око.
- Прошу меня извинить, я на минутку, - сказал Габриель, исчезая за кухонной дверью.
- Габриель Найтингейл, это имя кажется мне смутно знакомым, - размышлял отец, пережевывая пепперони[1]. По выражению его лица можно было сказать, что сейчас он копался в своих массивных, но не слишком надежных банках памяти в поисках информации.
- Гм, у него здесь поблизости большая семья, - сказала я, решив не уточнять, что большинство из них с некоторых пор обитает на кладбище. - Они в Холлоу уже очень, очень давно.
Папа возобновил жевательный процесс. Прислонившись к стойке, я спросила:
- Итак, что новенького?
- Да все по-старому, все по-старому, – усмехнулся он, принявшись за второй кусок. – Веду летние занятия. Начал писать еще один учебник, который вряд ли закончу. Твоя мама уже готовится к исторической экскурсии в следующем году.
- Я не включу «Речные Дубы» в экскурсию, - заявила я. – Тете Джетти это бы не понравилось.
- Твоя мама и спрашивать не станет, - сказал он. - Честно говоря, она даже не знает, как это делается. Она в замешательстве от всей этой ситуации с твоей работой, тыковка. А еще переживает и боится за тебя, но и смущена при этом. Ей уже приходилось волноваться по поводу твоей неустроенной личной жизни и излишней самостоятельности, но еще никогда – по поводу твоей работы. Твоей маме и в голову не приходило, что ты можешь оказаться в подобном … положении. Она хочет помочь, но ты отказываешься позволить ей взять управление в свои руки и самой обо всем позаботиться. Ей кажется, будто она потеряла свою … способность достигать согласия с тобой.
Я фыркнула.
- Складно излагаешь, пап. Только старайся делать поменьше пауз. Из-за них создается такое ощущение, будто ты подыскиваешь слова, которые покажутся мне менее обидными, чем те, которые она использовала на самом деле.
- Твоя мама - сложная женщина, - просто сказал он.
- И под «сложной» ты подразумеваешь «склонная к манипулированию» и «эмоциональной тирании»? – спросила я.
- Милая, воздушные кавычки никого не красят, - сказал он строгим голосом учителя. - Она может быть немного порывистой, но все еще остается твоей матерью.
Папа заключил меня в объятия. Я опустила голову в ямку на его плече, словно специально для меня созданную.
- Ты же знаешь, она тебя любит, - спокойно продолжил он.
Я вздохнула.
- Да, я чувствую сокрушительную силу ее любви даже отсюда.
Папа прочистил горло, что, как я поняла, маскировало попытку сдержать смешок.
- Она не знает, как вести себя в ситуации, если не «стоит у руля». Только не ждите, что я приму сторону одной из вас.
- Даже если знаешь, что я права?
- Джейни, - снова прозвучал этот строгий голос.
Я подняла на него взгляд, сделав «оленьи глаза».
- Ну, я хотя бы попыталась.
Итак, мы продолжили болтать. Соскучившись по ощущению нормальности, я смаковала бытовые подробности жизни, за бортом которой теперь оказалась. Ни один из «новобранцев» на папиных летних занятиях не был в состоянии самостоятельно написать законченное предложение, в чем, собственно говоря, не было ничего нового. Подтяжка лица моей троюродной сестры Тини прошла не так, как должна была, и это лишний раз доказывает, что пластическая хирургия – не та область, где уместна погоня за дешевизной. Мой будущий дедушка Боб, жених бабушки Рути, находился в больнице, разрабатывая бедренный сустав – это означало, что пришло время для его ежемесячного недельного пребывания в больнице. Почему этот милый человек был помолвлен с моей бабушкой? Могу лишь догадываться, что пережив удаление желчного пузыря, замену коленного сустава, диализ[2], и химеотерапию, Боб действительно хотел умереть, и рассматривал брак с нею как легальную форму помощи собственному самоубийству.
