19. "Хостесс" (Hostess) - широко известный в Америке, довольно популярный и великовозрастный брэнд различных сладостей. Наибольшей любовью у американцев пользуются кексики.
Глава 5
Насколько бы заманчивой ни казалась перспектива возобновить привычное общение со все-еще-живыми друзьями, следует понимать, что у некоторых людей могут возникнуть трудности с принятием вашего нового образа жизни. Предупредительными сигналами о том, что близкие люди, вероятно, планируют воткнуть в вас кол, могут послужить внезапный интерес к плотницким работам и пристальные взгляды, направленные на вашу грудь, чтобы определить местоположение сердца.
Выдержка из «Руководства для только что восставших из мертвых»
Мой визит к Зебу начался немногим лучше, чем эпизод с пирогом в горшочке.
Будучи не в состоянии определить местонахождение своей машины, я пешком отправилась к кирпичному фермерскому домику времен 70-ых на улице Джефферсона, который арендовал Зеб. Он съехал от своих родителей, как только достиг соответствующего легального возраста. Пару месяцев даже обитал на кушетке у Джетти, пока не накопил достаточно денег, чтобы позволить себе этот маленький, заросший кустарником, кусочек рая. А что же до семьи Зеба? Ладно, скажем так, на их фоне Озборны выглядели бы горсткой трезвых как стеклышко Нобелевских лауреатов.
Стоит ли удивляться, что единолично-собственная ванная комната стала заветной мечтой Зеба? Сам же дом был далек от того, чтобы его можно было назвать уютным. Зеб обитал в нем уже пять лет и все еще использовал оранжевые пластмассовые ящики из-под молочных бутылок в качестве журнального столика. Единственным признаком того, что в доме вообще хоть кто-то жил, был ухмыляющийся гном на лужайке рядом с разросшейся хостой[1]. Мы сперли гнома у моей соседки, миссис Тернбоу, за год до окончания школы и нарекли его Губертом МакУиндершинсом. Тут не обошлось без щедрых винных возлияний. Мама узнала о нашем поступке и заставила вернуть Губерта обратно. Спустя неделю после того, как Зеб переехал на улицу Джефферсона, мы снова украли этого гнома, оставив двадцать пять долларов в почтовом ящике его бывшей владелицы.
Я постучала в дверь. Никто не ответил. Обогнув угол дома, я открыла калитку. Смутное очертание собаки бросилось ко мне и остановилось прямо напротив. Мой вызывающий жалость безобразный пес, Фитц, заскулил, немного покружился и сел, уставившись на меня. Низкое рычание зародилось у него в горле, и мое сердце оборвалось. Собственная собака не признавала меня. Я еще могла бы пережить безработицу, новую строгую диету и мамины вспышки раздражения. Но это толкнуло меня на грань немертвого нервного срыва.
-Фитц, это - я, - позвала я, протягивая руку, чтобы он уловил запах. Пес не сводил с меня глаз. Эта собака беснуется и бежит к двери всякий раз, когда по телеку идет «Домино»[2], так что его умственные процессы не слишком быстры. Я уже отчаялась, когда до него, наконец, дошло, и он рванул ко мне, чтобы лизнуть в лицо. Я взвизгнула от радости и позволила ему опрокинуть меня на землю.
- Ээй, как дела у моего мальчика? Как поживает мой Фитц? Ты скучал по мне? - Воркуя как идиотка, я перекатил его на спину и почесала живот.
Судя по всему, Фитц стал результатом случайной связи между Датский догом и люфой[3]. Его шкура была цветом той самой плесени, что любит расти у вас душе. Он был настолько огромным, что стоя на задних лапах, передними упирался мне в плечи. Свободные складки кожи свисали на глаза, так что большую часть окружающего мира он мог увидеть лишь откинув голову назад. Единственное, в чем Фитцу повезло – это то, что я назвала его в честь мистера Фитцуильяма Дарси[4] из «Гордости и Предубеждения».
У меня проблемы в отношении Джейн Остин.
- Мне так жаль, что я пропала, не предупредив тебя, но обещаю все исправить, - заверила я, потрепав его за ушами. На глаза Фитца упали «шоры», когда он наклонил голову для ласки, и это означало, что я прощена.
И именно тогда Зеб, мой лучший друг, с которым мы были как гоп и стоп[5], как Шегги и Вилма[6], завозился с той стороны противомоскитной двери, шатаясь под весом груды распятий.
