Я подняла бокал с остатками своего четвертого (пятого? шестого?) «Электрик лимонада»[3]. Он переливался голубым в лучах неонового освещения нарочито ярко оформленного интерьера «Шенаниганс», отбрасывая зеленые блики на желто-белую полосатую рубашку-поло Гэри.
- Видишь этот стакан? Еще сегодня утром я не назвала бы его полупустым. Он наполовину полон. И я привыкла к этому. Вся моя жизнь была наполовину полной. Наполовину полная семья, полу заполненная личная жизнь, полу полноценная карьера. Но меня это устраивало. Я свыклась с этим. Я уже говорила, что привыкла к этому?
Гэри, в старших классах игравший за школьную футбольную команду, а ныне обрюзгший и отрастивший пузо, сильно напоминающее сдувшийся шарик, наградил меня суровым взглядом поверх стакана для пива, который в тот момент тщательно полировал.
- Вы закончили?
Я опрокинула в себя оставшуюся в стакане водку, разбавленную голубым ликером, и вздрогнула, когда алкоголь встретился с картофельными чипсами в моем желудке.
Оба продукта угрожали развернуться и выйти на бис.
Я зафиксировала себя в устойчивом положении не без помощи покрытой пятнами закругленной барной стойки и скосила глаза на кубики льда, оставшиеся в моем стакане.
- И вот теперь моя карьера рухнула. Пропала, пропала, пропала. Абсолютно пуста. Как этот стакан.
Гэри заменил вышеупомянутый стакан полным, взмахом руки прикинулся, что приветствует кого-то в обеденном зале, и сбежал, предоставив меня самой себе.
Я прижалась лбом к прохладной поверхности стойки, и поежилась, вспоминая полный самодовольства тон «кошки, съевшей канарейку» в голосе миссис Стаблфилд [4], когда та произнесла:
- Джейн, мне нужно поговорить с вами наедине.
Всю оставшуюся жизнь эти слова будут отзываться эхом в моей голове, словно фраза из «Кэрри»[5].
С громким «гм», госпожа Стаблфилд направилась ко мне, прерывая выполняемую мной расстановку книг Амелии Беделии и понукая зайти в ее кабинет. Вообще-то, единственное, что она сделала, это выгнула брови. Но у этой женщины наблюдалась фобия в отношении щипчиков для бровей. Когда она испытывала удивление/гнев/любопытство, это было похоже на большую серую моль, спасающуюся бегством. Движения ее бровей являли собой практически язык жестов.
К моему прискорбию, «Бич подчиненных» вызывала людей «на ковер» для разговора тет-а-тет только когда у них были серьезные неприятности. Вообще-то она любила «снимать стружку» публично, чтобы (а) просто продемонстрировать персоналу как легко ей «посадить в лужу» любого, если захочет, и (b) показать общественности насколько ее угнетают распоясавшиеся, некомпетентные служащие.
Миссис Стаблфилд никогда не была моей поклонницей. Мы неудачно начали наше знакомство, когда я высмеяла ее шляпу Матушки Гусыни во время «Урока чтения для малышей». Мне было четыре.
Она принадлежала к тому типу библиотекарей, у которых имеется надпись «Чтение должно быть познавательным, а не забавным» в виде нательной татуировки. Она запретила заказывать DVD или видеоигры, способные привлечь «неправильную публику» (перевожу: подростков). Эта женщина позволила снабжать библиотеку «сомнительными» книгами, такими как «Над пропастью во ржи» и серией о «Гарри Поттере», зорко отслеживая, кто их читает. При этом исправно внося их имена в список «Потенциальных Нарушителей Спокойствия».
- Закройте дверь, Джейн, - велела она, втискиваясь в свое рабочее кресло.
Зад миссис Стаблфилд был примерно на одну ягодицу больше, чем это кресло способно было вместить, но она отказывалась заменить его на другое.
Крошечная часть меня наслаждалась ее дискомфортом, в то же время готовясь к лекции о надлежащей расстановке на полках во время Недели Запрещенных Книг, или о том, почему библиотеке на самом деле не нужна коллекция аудиокниг на CD.
- Как вам известно, Джейн, комиссия штата сократила наш текущий бюджет на двенадцать процентов в следующем финансовом году, - изрекла миссис Стаблфилд. – Что в свою очередь ставит нас перед проблемой урезанного финансирования новых поступлений и программ.
