Лично я считаю, что они используют это в качестве оправдания: «О, я не помню как съел твоих цыплят и помочился на твоей кушетке. Я был в волчьей форме вчера вечером».
Оборотни ведут стайный образ жизни под патриархальным правлением альфа-самца. Как правило, стая живет очень скученно, занимая один многоквартирный комплекс, соседние земельные наделы, или - в более богатых кланах - коттеджное поселение. В южных кланах это обычно означает скопище припаркованных трейлеров и построек на территории одной фермы, прекрасно соответствуя стереотипу о многочисленных, неадекватных семействах южан, с чрезмерно близкими отношениями.
После хаоса, воцарившегося в результате «Великого Выхода», оборотни были уверены, что вампиры обрекли себя на вымирание. Но, поскольку многие из них считают вампиров чванливыми, претенциозными снобами, они не видели в этом большой потери. Большинство оборотней с интересом наблюдало за тем, как вампиры интегрируются в человеческое общество, но немногие из них были готовы выйти «из сумрака». Вервольфы доверяли свои тайны лишь немногим избранным, проверенным людям. Те же, кто предавал их доверие … ну, я не знаю, что с ними случалось, потому что больше о них никто не слышал.
И хотя данную информацию можно было бы считать хорошим началом, все же она не давала ни малейшей уверенности в безопасности Зеба.
Вдобавок к моим исследовательским проблемам, мне нужно было заручиться подписью миссис Стабблфилд на моих документах для получения пособия по безработице для немертвых, которое полагалось новообращенным вампирам. Перепись 2000 года показала, что 29 процентов недавно обращенных вампиров потеряли свои рабочие места из-за необъясненного трехдневного отсутствия, в течении которого они ожидали своего восстания. Новообращенные вампиры, лишившиеся рабочих мест, могли подать прошение на получение в течение шести месяцев финансируемого Советом пособия. К счастью, вам не нужно было доказывать, что потеря рабочего места наступила в следствие вашего обращения. И поскольку люди ожидали, что я буду оплачивать свою синтезированную кровь, мне требовалась вся помощь, которую я могла получить.
Кроме того, когда-то же мне придется встретиться с библиотекой лицом к лицу, ведь так?
Ну, я не смогла. Я едва успела добраться до приемного ящика[5] на парковке, как на меня обрушился приступ панической атаки. Стоило лишь представить как придется встречаться взглядом со своими бывшими коллегами, как буду брать книги стоя по другую сторону стола, как посмотрю в глаза миссис Стабблфилд и увижу неправильно расставленные Поузи книги. Я просто не смогла.
Так что я сунула свои книги в ящик для приемки и сбежала как маленькая девочка. Потребовалось миновать несколько кварталов прежде чем я поняла, что забыла свою машину – что, в общем-то, уже становилось чем-то вроде привычки. Я притормозила в захудалой части Мэйн-Стрит с ее большими ветшающими кирпичными зданиями, оставшимися со времен строительного бума в городе. Когда я была маленькой, родители обходили стороной эту часть города, а мама рисовала мне жуткие перспективы того, что могло бы со мной произойти, если я не буду следовать их примеру. И сейчас, бредя по темной, заросшей сорняками улице, я могла понять почему. Я миновала несколько ломбардов, винных магазинов, магазин с картонной вывеской в окне с незамысловатой надписью «Видео». И на углу, я заметила небольшую синюю вывеску с облупленной золотистой надписью «Необычайные книги».
Хаф-Мун Холлоуские литературные каналы ограничивались дышащим на ладан отдельчиком «Уолденбукс»[6] и библиотекой. Как в этом городе мог находиться книжный магазин, о существовании которого я не имела представления? Конечно, это место не выглядело так, словно числилось среди членов местной торговой палаты[7].
Совершенно уверенная, что окажусь сейчас в хитро замаскированном книжно магазине для взрослых, я толкнула дверь. Старый коровий колокольчик звякнул над дверью, когда я вошла. Это была пещера литературных сокровищ Али Бабы, несмотря на ужасно плохое освещение, мое сверхчеловеческое зрение улавливало мерцание их потрескавшихся корешков. Я обожала старые издания на грани библиофилии, но эти - страдали от порчи и разрушения. Я проходила вдоль полок, водя пальцами по переплетам. Магазинчик мог предложил все, что душе угодно: от рукописей шестнадцатого столетия, вручную скопированных монахами, до старых комиксов «Баек из Склепа»[8] - обнаружение и того и другого было подобно маленькому чуду.
