Где-то через час муж заснул и упал со стула. Пришла акушерка, проверила показатели и решительно ввела мне окситоцин, велев подождать еще чуть-чуть. Муж жалобно попросился погулять и ушел.
Вскоре я услышала в коридоре смех своего врача. Натягивая перчатки и сверкая улыбкой, он вошел в палату и сказал: «OK, let’s start[4]». И мы начали, бодро и весело. В какой-то момент доктор поинтересовался, где же мой муж. Я сказала, что, по моим предположениям, он спит в машине на парковке. Врач рассмеялся и сказал: «Окей, Надя, а теперь я тебя немного разрежу. Но ты не бойся, it won’t break your anatomy[5]». Через пять минут на свет появился бодрый малыш К.
«It’s a boy, Nadia![6]» – воскликнул мой врач, шлепнув мне на живот чумазое и энергично вопящее существо с растрепанными черными волосами. «What a surprise![7]» – решила не отставать я в демонстрации чувства юмора. Врач смеялся, акушерка улыбалась, в палате появилась дама в розовой пижамке и забрала у меня с груди крикуна. Вернулся он ко мне уже чистым, одетым в голубой костюмчик с золотыми позументами и в забавной шапочке на голове. Муж успел к шапочному разбору, ему достался чистенький и умеренно возмущенный младенец. Доктор стянул перчатки, посмотрел на себя в зеркало и спросил: «So how are you?[8]» – «Magical mystery tour[9]». – Я не придумала ничего лучше в ответ.
И что мне со всем этим делать?
Сразу после родов меня спросили: вы грудью кормить будете или из бутылки? Времени на размышления не было. Понятно, что задуматься о таких вопросах стоит заранее, но ведь можно обдумать все еще раз… Я выбрала – кормить грудью.
Первый совместный день с младенцем для меня начался с вопроса медсестры, которая интересовалась, не возражаю ли я против спагетти с морепродуктами на обед. Я не возражала. Затем мне предложили выбрать между чаем и кофе. Я задумалась и поинтересовалась, не вреден ли кофе кормящим матерям. Медсестра сказала, что она лично ничего не слышала о возможных противопоказаниях. Я расслабилась и выбрала кофе. Младенец спал в пластиковой люльке рядом, сопел, помахивал ручками и внимания не требовал.
Я съела спагетти, выпила кофе, открыла книжку. Младенец хрюкнул. Потом еще раз. И еще раз. Пока я обдумывала, означает ли хрюканье то, что ребенок голоден, он разразился басистым плачем, подтверждая, что еда – это жизнь. Я попыталась покормить его. Он, конечно, не отказывался и даже пытался есть. Но процесс давался ему тяжело, каждую минуту он отрывался от груди, смотрел куда-то в пространство из-под нахмуренных бровок и всхлипывал. Кормление не получалось. Идиллические картинки, виденные в кино, – новорожденный приникает к материнской груди, по лицу матери разливается блаженная улыбка – рушились. Я начинала злиться.
Весь день мы провели в борьбе друг с другом. Я пыталась заставить ребенка есть, ребенок пытался заставить меня накормить его. Попытки были по большей части тщетные, малыш рыдал, я старалась не рыдать. Ночью ситуация ухудшилась. Пока все благонравные французские младенцы, наевшись полезного материнского молока, спали, мой русский боец рыдал на весь блок. После полуночи я поняла, что надо что-то делать. Как непротивленец, я выбрала самый простой путь: подошла к дежурной медсестре и сказала, что мне нужна бутылка с молочной смесью. Медсестра вскинула брови, пролистала бумажки и парировала: «You choose breastfeeding». И опустила глаза в графики замера температуры.
Мы препирались минут пятнадцать. Крик Константина уже слышал не только наш блок, но, я думаю, и весь роддом. В палатах зашевелились. Вскоре послышался писк еще одного новорожденного, через пару секунд присоединился третий. Медсестра начала нервничать, я усилила давление. Наконец я добилась желаемого: мне была выдана бутылочка с пожеланием все-таки завтра днем достаточно потренироваться и впредь не просить нарушить правила.
К. выпил смесь и через секунду уже спал. Однако проблема не была решена. С едой не ладилось. Ребенок то спал, то плакал. Пытался бить меня своими крошечными руками, но удавалось ему это плохо. Я боролась с пораженческими настроениями и желанием попросить еще бутылочку. А потом еще бутылочку. И еще, и еще.
