Все улыбаются, обнимают друг друга за плечи, губы движутся, и я так же взволнован, как и все остальные взрослые мальчики, мы оглядываем двор от края до края, видим, как лежит снежный покров, и он глубокий, хрустящий и ровный, кроме тех мест, на которых ветер надул крошечные сугробы, но что я замечаю в первую очередь, так это то, каким тихим и спокойным кажется мир, и на нас снисходит невероятное умиротворение. Я прислонился к стеклу и разглядываю замерзшие кристаллы, своенравные хлопья разбились и превратились в лед, превратились в серебряную морскую звезду, и мне больно от этого, я стою с Наной и смотрю, как падает снег, нет ни дождя, ни ветра, только мягко падают бесчисленные хлопья, и они гасят шум дороги, так что машины движутся медленно, ими правит снег, грузовики превратились в сани, в них сидит Рудольф, красноносый северный олень, и я смотрю снизу вверх на эту женщину, прожившую больше семидесяти лет, и она снова стала маленькой девочкой, она забыла про рак, о котором я и понятия не имею, ее лицо по-детски сияет, на самом деле никто никогда и не теряет этой детскости, и я понимаю, что это особенный момент, и я обнимаю ее за талию, а она ерошит мне волосы, и мы стоим вместе у окна, теперь мы знаем, что возраст ничего не значит, очень, очень долго смотрим, как падает снег, как красиво и тихо он ложится на землю.
Дверь открывается, и мы стоим в углу двора, забыв о холоде, забывшись благоговением, мы видим, что колючая проволока превратилась в пушистые бутоны, лезвия притупились, стали тонкими линиями из мела, снегом завалило внутренние и внешние стены, над канавами возвышаются сугробы, мертвенно-черное дерево стало белым и сияющим. И двор сразу стал ровным, снегом занесло выбоины и кучи с гравием, и мы боимся ступить на снег, потому что наши следы разрушат волшебство, и мне кажется, что это похоже на залитую солнцем луговину. И до боли светло, как будто из-под снега светится гора. На подоконниках лежат крохотные звезды, птицы смотрят на нас, и всходит солнце, и видны следы кошачьих лап, но нет ни крови, ни перьев, воробьи и малиновки успели спастись от его лап. Мы не решаемся сделать и шаг, парни радостно болтают и дразнят друг друга, нарки забыты, именно об этом мы мечтали в это волшебное время года, и будь я верующим, я расценил бы это как послание, которое призывает нас поверить в естественное правосудие, и в рай, и в ад, и в долгосрочную карму. Когда прибывает Шеф, мы выстраиваемся в очередь вдоль стены, оставляя нетронутым весь заснеженный двор. Молоко еще слаще, чем всегда, и снова идет снег и засыпает наши следы, и кажется, что все мы стали бестелесными.
В тюрьме, как и всегда, всплеск эмоций доходит до крайности, ужас от языков и отчаянных мраморных парней сменился благоговением от красоты нашего снежно-белого дворца. И в последующие дни двое нарков возвращаются, один остается в больнице, еще один мертв. С верхнего этажа забрали двоих, и эти двое тоже вернулись. И становится очевидно, что тот парень умер по собственной вине, впрочем, Жирного Борова больше не видно. Директор делает объявление, в котором говорится, что наркотики являются незаконными за пределами Семи Башен и в самих Семи Башнях. Доктор вздрючил своего заместителя, и почти всех хронически зависимых от наркотиков переводят в другую тюрьму, где есть нормальное больничное отделение, в нашем забытом богом месте больницы нет. Снег такой же мягкий, падает еще и еще. И когда начинается игра в снежки, в ней участвует весь двор, парни вываливаются из камер и присоединяются, и вряд ли эта игра закончится обычной дракой. Мы устали, мы намокли, мы наконец смеемся, изнуренные, и осознаем, какую красоту разрушили. Тотчас же снова начинается снегопад, и мы даем себе передохнуть, и за минуты снежный ковер восстанавливается, становится глубже, а мы отступили в сторону и смотрим.
Снег идет неделю, а потом превращается в лед. Лед замерзает, и двор превращается в каток. По всей длине крыш свисают огромные сосульки, сталактитовое стекло, удивительно, и у нас пополнение, гигант Свинцовое Пузо по каким-то неизвестным причинам отстранен от завидной должности стража у ворот, и его переводят в корпус Б. Африканец зачарован. Он стоит и смотрит этот спектакль и повторяет, изумительно, изумительно. Он осторожно шагает по льду, хихикает и улыбается, на лице выражение детской доверчивости, человеку, который на самом деле жил по соседству со львами и с гориллами и не раз бывал в джунглях, это должно казаться чудом, и, глядя на его реакцию, заключенные улыбаются, впрочем, парень из Конго пребывает в шоке после посещения сафари в корпусе Б. Временами солнце освещает эти огромные осколки под странным углом, и они становятся голубыми и пурпурными и мерцают, словно внутри них играет электричество, ярчайшие оттенки бирюзы, и я раздумываю об айсбергах, и полярных медведях, и подводных кристаллах, которые ныряльщики снимают особыми камерами, в несколько призм, в форме дротика, и если человек вдруг упадет на эту камеру, она пронзит его насквозь.
